Марица ностальгически рассмеялась.
– Точно, а я и забыла, – сказала она, направив луч света на дверь слева от апсиды. Еще одна дверь располагалась справа.
– Если выскочит Бахлам и утащит нас в Шибальбу, я буду очень зла, – прошипела Марица.
Ядриэль закатил глаза.
– Конечно же, Бахламу, богу-ягуару преисподней, больше делать нечего, кроме как тусоваться в старой церкви в ожидании пары…
Боль в груди Ядриэля усилилась, оборвав его на полуслове.
На алтаре высилось нечто темное, но Ядриэль не мог разобрать, что́ именно.
Он легонько ткнул Марицу локтем.
– Что это?
– Ты о ч…
Луч фонарика выхватил алтарь. На них посмотрела пара пустых глаз.
– Санта Муэрте, – проскрипела Марица сквозь зубы.
Полукруг пыльных свечей был закреплен в изысканных золотых подсвечниках разной высоты. В центре располагалась фигура в темном саване. На скелете была черная мантия. Лен был изъеден молью, а золотые нити образовывали на подоле и рукавах кружевные узоры.
Ядриэль понял, что Марица вцепилась ему в руку, только когда она отпустила его.
Он с тревожным облегчением ухмыльнулся ей:
– Нервишки шалят?
За это он заработал два быстрых удара по руке.
Ядриэль отскочил.
– Эту статую здесь установили, когда только построили здание, – пояснил Ядриэль, поднимая фонарь и озаряя Госпожу синеватым светом. Ее образ был более древним, со старинными символами. В одной руке она держала самую настоящую косу, а в перевернутой ладони покоилась глиняная сфера.
Сам скелет был гладким и пожелтевшим, а в широко открытой челюсти недоставало нескольких зубов. «Настоящие ли это кости?» – подумал Ядриэль.
Внутренний полукруг ее головного убора состоял из перьев пятнистой совы. Они были пришиты друг к другу и скреплены маленькими золотыми пластинами в форме полумесяца – почти пуговицами. Под перьями совы угадывался еще один слой, который, несомненно, принадлежал священной птице кетсаль. Перья отливали зеленым с оттенками синего – как павлиньи, но в два раза ярче.
– Почему ее просто так оставили здесь? – спросила Марица откуда-то позади.
– Вряд ли ее здесь забыли, – пожал плечами Ядриэль, аккуратно стягивая паутину с плеча Госпожи. – Видимо, она здесь живет.
Он вдруг понял, что улыбается. Такая версия Госпожи – классическая – ему нравилась больше всего.
Он подошел ближе и почувствовал, как под ногами зароилась энергия – он словно стоял на гейзере, готовящемся к извержению.
– Тоже чувствуешь? – спросила Марица.
Он кивнул:
– Здесь сильнее, – ответил он. Какой бы дух их сюда ни привел, он был близко.
Ядриэль сделал шаг назад, и под ботинком у него что-то хрустнуло. Отскочив в сторону, он обнаружил серебряную цепочку с небольшим кулоном, лежащую на пыльном полу.
Марица подошла ближе.
– Что это?
– Кажется, ожерелье, – пробормотал Ядриэль, ставя фонарь на землю.
Он осторожно поднял его. Как только пальцы прикоснулись к ожерелью, по всему телу прокатилась дрожь. Ядриэль поднес его к свету. На цепи висела медаль размером чуть крупнее большого пальца. Сверху на краю медали были выгравированы слова SAN JUDAS TADEO, а снизу – RUEGA POR NOSOTROS
[52]. В центре был изображен мужчина в длинных одеждах, который прижал к груди книгу и держал в руке посох.
Медаль не мешало бы почистить. Серебро потускнело, но явно не было старым – медаль не могла пролежать в старой церкви все это время. Только выпуклая фигура самого Святого Иуды была ярко-серебряной, словно кто-то снова и снова тер ее большим пальцем.
Ядриэль потянулся за медалью, и как только его пальцы коснулись холодного серебра, по венам пробежал электрический заряд. Он резко вобрал воздух. Что-то пульсировало у него под ногами в одном ритме с биением его сердца.
– Что такое? – спросила Марица у пытающегося отдышаться Ядриэля.
– Это привязь, – сказал он, и от всплеска адреналина у него закружилась голова.
После того как духи привязывались к предметам, они не могли отходить от них далеко, поэтому и существовали такие явления, как дома с привидениями, но не было историй о духах, шатающихся по городу. Только после того, как духи обретали свободу от своих земных привязей, брухи освобождали их и помогали им спокойно уйти на вечный покой.
Ядриэль никогда раньше не держал в руках привязей. Эти артефакты таили в себе невероятную силу. Некоторые брухи утверждали, что при неправильном обращении с привязью можно навлечь на себя проклятие.
В то же время Ядриэль никогда не слышал, чтобы в кого-нибудь по-настоящему вселялся дух; а кроме того, он собирался отнестись к этой привязи с уважением.
– Но это не портахе Мигеля, – сказала Марица, вытягивая руку, чтобы потрогать, но тут же одумывалась.
– А может, и Мигеля, – уговаривал ее Ядриэль. Надежда найти двоюродного брата боролась в его сознании с логикой. Он сжал медаль в руке. Тепло разошлось по ладони и поднялось по руке.
Он повернулся к Марице с улыбкой.
– Есть только один способ узнать.
Она посмотрела на него со скепсисом.
– Я должен попытаться – что, если дух Мигеля привязался к этой медали, а не к своему портахе? – спросил он, поигрывая с цепочкой пальцами.
– С тем же успехом к ней мог привязаться какой-нибудь злой дух, – сказала Марица, окидывая красноречивым взглядом полуразрушенную церковь.
– Но на этот случай у меня есть он, верно? – спросил Ядриэль, вынимая портахе.
Марица оценивающе взглянула на кинжал, а затем усмехнулась.
– Ладно, брухо, делай свое дело.
От возбуждения у Ядриэля, опустившегося на колени перед Госпожой, закружилась голова. Обычно осторожный, он чувствовал безрассудную храбрость – возможно, из-за кинжала в руке или магии, которая, как он теперь знал, текла по его венам.
Он покопался в рюкзаке и извлек глиняную чашу. Он быстро вылил в нее остатки текилы и немного куриной крови, а затем схватил коробок спичек. Он встал и попытался глубоко вздохнуть, но был слишком взволнован – практически вибрировал. Из-за вспотевших ладоней он долго не мог зажечь спичку, но в конце концов она вспыхнула.
Он взглянул на Марицу – та ободряюще кивнула.
Ядриэль видел, как его отец призывал духа. Он знал, что и как нужно делать. Ему просто нужно было сказать слова.
Пламя медленно приближалось к пальцам Ядриэля. Времени на сомнения не было.
