Нет, он пока был не готов рассказывать о Джулиане. Этот секрет ему хотелось сохранить. В глубине души он все еще не мог поверить, что отец исполнит свое обещание. И все же.
По телу разошлось тепло, и Ядриэль понял, что улыбается. Если они разрешат ему стать брухо, то Джулиана вообще не придется отпускать.
– Надеюсь, Мигель вернется к нам завтра вечером с ответами, – продолжил его отец, вновь привлекая внимание Ядриэля. – А пока мне нужно вернуться к работе. – Он выпрямился и снова натянул капюшон на голову. – И пожалуйста, иди домой и отдохни. Завтра большой день для всех нас. Когда вернется твоя мама, мы расскажем ей – а также Диего и Лите – о том, что произошло. А потом расскажем и остальным. – Он слегка улыбнулся Ядриэлю. – Хорошо?
Ядриэль энергично закивал и широко улыбнулся:
– Хорошо.
Как только папа скрылся из виду, Ядриэль высоко взметнул кулак:
– Джулз, пойдем! – крикнул он, размахивая, чтобы Джулиан последовал за ним. Они побежали к дому, и Ядриэль, не задумываясь, распахнул дверь.
– Ядриэль? – раздался из кухни голос Литы.
Джулиан взбежал по лестнице, а Ядриэль задержался в гостиной:
– Да, Лита!
Диего высунул голову из кухни, увидел Ядриэля и нахмурился:
– Господи, что с тобой произошло?
Ядриэль даже не успел осмотреть себя. Он промок до костей и был весь в грязи, но ему было все равно.
В этот День мертвых он поучаствует в акеларре. Это был его триумф. Он чувствовал себя всесильным и готовым покорить мир.
Он был брухо.
– Тио здесь? – спросил он.
– Не-а, – ответил Диего, странно взглянув на него.
Ядриэль был разочарован, но лишь немного. Еще успеется. Он все расскажет Катрису завтра.
– Ты норм? – не унимался Диего, всем телом выступая в гостиную.
– Да, все в порядке, – улыбнулся Ядриэль своему старшему брату, что только запутало того еще больше. – Просто супер! – И без дальнейших объяснений он взбежал по лестнице в свою спальню и захлопнул за собой дверь.
Улыбка Ядриэля была такой широкой, что болела челюсть. Ему не нужно было отпускать Джулиана в загробный мир. Он мог остаться на кладбище, как остальные духи.
Джулиан мог остаться.
Эта мысль так его осчастливила, что сердце было готово разорваться в груди.
Но когда он повернулся, то обнаружил Джулиана сидящим на краю кровати. Тот засунул руки в карманы и согнулся пополам, словно от боли.
– Ты в порядке? – спросил Ядриэль, не понимая, в чем дело.
– А ты? – обеспокоенно спросил Джулиан в ответ.
– Да, я в порядке! – засмеялся Ядриэль.
Джулиан не ответил.
Ядриэлю хотелось схватить Джулиана и встряхнуть его. Разве он не понимал, как это удивительно? Почему он такой мрачный?
Комок под одеялом задвигался, и наружу выползла Пуркассо. С тихой трелью она проковыляла к Джулиану и потерлась о его руку. Когда он почесал ее под подбородком, все ее крохотное тело завибрировало от громкого урчания.
Возбуждение Ядриэля начинало стихать. Джулиана, должно быть, потрясла встреча со злым Тито.
– Жуть, правда? – спросил Ядриэль, садясь рядом с ним на кровати. Джулиан, однако, ничего не ответил, сосредоточив внимание на Пуркассо. Он был слишком неподвижным, слишком тихим. Это выводило Ядриэля из себя. – Ты спас мне жизнь, – сказал ему Ядриэль. – Ну, то есть… – Он тихонько рассмеялся. – Это, конечно, было совершенно глупо и безрассудно, и если ты выкинешь нечто подобное снова, то клянусь, я…
– Это таким я стану? – Джулиан наконец поднял взгляд. Темные глаза были пустыми, далекими. – Вот, значит, что происходит с духами? – повторил он.
– Не со всеми духами, – быстро ответил Ядриэль. Он был готов нести какую угодно чепуху, лишь бы успокоить Джулиана. – Только с теми, кто становится maligno. – Выражение на лице Джулиана было невыносимым. – Скоро День мертвых – увидишь, Тито станет лучше. Вот возьми моего Лито: он умер таким слабым и уставшим, словно от него осталась только оболочка прежнего человека. Но когда он вернулся в свой первый День мертвых, то как будто снова стал прежним дедушкой. – Ядриэль говорил бессвязно, пытаясь компенсировать непривычную тишину. – Он не чувствовал усталости и боли – наоборот, был супербодрым. – Вспомнив деда, Ядриэль усмехнулся.
И все же Джулиан по-прежнему молчал.
– Короче, ты будешь самим собой еще очень долго, – сказал ему Ядриэль. – И вообще, теперь мне не нужно так срочно отпускать тебя! Можешь оставаться столько, сколько захочешь, – сказал он робко и с надеждой. Он почувствовал, как щеки залились румянцем. – А потом, когда ты в конечном итоге уйдешь, то сможешь возвращаться и видеться со мной каждый год. – Но это произойдет еще нескоро – Ядриэль позаботится об этом.
– Ты кое-что забыл, Ядз, – сказал Джулиан, наконец поднимая на него глаза.
– Что? – спросил Ядриэль. Что-то в выражении лица Джулиана заставляло пульс биться тревожнее.
Губы Джулиана скривились в грустной улыбке:
– Я не брухо.
Сердце Ядриэля ухнуло в пятки. Плечи поникли. Нет. Джулиан не был брухо. Он не вернется.
Ядриэль не мог отвести глаз от Джулиана. Он был таким… живым. Таким настоящим. И хотя контуры его были расплывчатыми, а прикосновение – холодным, он был силой природы: громким, упрямым, решительным и безрассудным. И все же он померкнет.
Ядриэль вспомнил предыдущую ночь: боль и неистовство на лице Джулиана, кровь, просачивавшуюся сквозь футболку, его одышку.
Если он останется здесь, то померкнет, пока не перестанет быть Джулианом, совсем как Тито.
А если Ядриэль освободит его, то он уйдет навсегда.
– Ты меня пугаешь, – сказал Джулиан голосом чуть громче шепота, не отводя взгляд.
Ядриэль попытался проглотить ком в горле:
– Я просто думаю…
– О чем ты думаешь?
– О чем-то эгоистичном.
Какое-то время они сидели молча. Ядриэль не мог отвести взгляд, хотя пульс и колотился с бешеной скоростью.
Джулиан с любопытством наблюдал за ним. Его взгляд скользнул на рот Ядриэля, на полуприкрытые глаза.
Ядриэль затаил дыхание.
– Ядз? – Его имя мягко и невесомо сорвалось с губ Джулиана.
– Да?
Но лицо Джулиана не предвещало ничего хорошего. Он сидел тихо, со странным спокойствием – водянистая тень мальчика, которым когда-то был.
Ядриэль узнал это выражение – не головой, а телом, каждая клетка которого напряглась, готовясь к удару.
Голос Джулиана был слишком нежным, слова – слишком мягкими:
