Он так отвлекся на собственные мысли, что толком не вытерся, прежде чем попробовать натянуть на себя стягиватель. Все его бандажи с боковыми застежками, в которые было легче втиснуться, лежали в стирке, поэтому он остановился на стягивателе в форме жилета. Ему удалось просунуть голову, но когда он попытался влезть в тугую эластичную ткань, та безжалостно врезалась в мокрые плечи. Ядриэль тянул, извивался и корчился, но жилет словно становился от этого еще туже. Он взбесился и задергался, едва не споткнувшись в своей борьбе о коврик для ванной. В итоге он застрял, просунув лишь одну руку, а стягиватель гармошкой собрался на ключице. Ядриэль рухнул на сиденье унитаза, пытаясь отдышаться.
Почему он так себя ведет?
В этот короткий промежуток времени произошло столько хорошего и столько плохого. Папа изменился к лучшему. Теперь он ясно видел Ядриэля таким, какой он есть. Он даже разрешил Ядриэлю поучаствовать в нынешнем акеларре. Ядриэль скоро увидит свою маму, а та увидит, чего он добился с тех пор, как ее не стало. Его примут и признают таким, какой он есть. Наконец-то.
Но в эту же ночь он, как выяснилось, потеряет Джулиана. Почему боль от надвигающейся утраты поразила его сильнее всего остального?
Если они смогут провести вместе всего один день, то Ядриэль никому о нем не расскажет: ни папе, ни тио Катрису, ни кому-либо еще. Джулиан был его секретом, и он собирался хранить этот секрет как можно дольше.
Продолжая энергично тянуть и извиваться, он в конце концов натянул стягиватель. Когда Ядриэль вернулся в комнату, то обнаружил Джулиана растянувшимся на кровати. Пуркассо свернулась калачиком у него на груди, уткнувшись носом в собственный хвост, и крепко спала.
– Странная она, конечно, – сказал Джулиан, проводя кончиком пальца по искривленному позвоночнику Пуркассо.
– Говорил тебе, не издевайся над ней, – сказал Ядриэль, зачесывая мокрые волосы назад.
Джулиан закатил глаза, но с губ не сходила веселая ухмылка:
– Я не о ней.
Ядриэль плюхнулся на кровать рядом с Джулианом и уставился в потолок. Они пролежали так какое-то время под далекие звуки дорожного движения и звучное мурлыканье Пуркассо.
– Джулз? – наконец осмелился Ядриэль. Пульс бился так, словно по горлу стучали пальцем.
Джулиан промычал в ответ.
Ядриэль украдкой взглянул на него. Его внимание было сосредоточено на Пуркассо, темные ресницы прикрывали глаза.
– Почему тебе не нравится говорить по-испански?
Пальцы Джулиана зависли над Пуркассо. Та издала недовольный звук, когда ее перестали гладить.
Между ними воцарилась долгая тишина. Ядриэль уже было решил, что Джулиан не ответит на вопрос. Странно, что он придает этому такое значение.
Когда Джулиан наконец заговорил, слова были тихими и осторожными:
– Мой папа почти не знал английского, поэтому дома мы говорили только по-испански. – Он не смотрел на Ядриэля и вместо этого играл с хвостом Пуркассо. – Не то чтобы я не любил говорить по-испански, просто это слишком личное. Я думаю по-испански, мне снятся сны на испанском, но… – Он осекся. Лицо напряглось, пока он пытался подобрать верные слова. – Но этот язык напоминает мне об отце, понимаешь? – Джулиан вздохнул. – Я не знаю, как это объяснить. В школе мы должны говорить по-английски, и мои друзья тоже в основном говорят по-английски, так что испанский – это скорее то… чем мы пользовались дома. И единственный язык, на котором я разговаривал с папой. Так что когда он умер…
Ядриэль почувствовал острую боль в груди.
Джулиан пожал плечом.
– Не знаю. Наверное, мне просто кажется неправильным говорить на этом языке с кем-то еще. Это слишком… – Он сделал витиеватый жест рукой. Челюсть сжалась от напряжения.
– Интимно? – предположил Ядриэль.
Джулиан обратил на Ядриэля такой пристальный взгляд, что того словно поразило молнией.
– Ага, – наконец ответил он. – Типа того.
Ядриэль слегка кивнул.
– Глупо, да? – спросил Джулиан. Он глядел на Ядриэля так, словно ожидал, что тот рассмеется.
– Нет, в этом нет ничего глупого. Наоборот, это логично, что тебе не нравится делиться чем-то личным, чем-то, что много значит для тебя. – Ядриэль подцепил пальцем цепочку с кулоном Джулиана и поболтал им. – Наверное, ощущение можно сравнить с незнакомцем, носящим это? – предположил он.
Джулиан уставился на серебряную медаль. Он протянул руку. Подвеска слегка закачалась от призрачного прикосновения.
– Да, типа того. – Джулиан убрал руку и прочистил горло.
Ядриэль не стал возражать, когда тот бесцеремонно сменил тему.
– А как вообще проходит День мертвых? – спросил Джулиан, взглянув на Ядриэля. – Еда, алтари, украшения и тому подобное.
Ядриэль потянулся и заложил руки за голову.
– Ну, чтобы поприветствовать предков, мы готовим офренды для членов нашей семьи и кладем туда их фотографии, вещи и любимую еду. Кроме того, есть стандартные блюда и напитки типа пан де муэрто и мескаля…
– Похоже на вечеринку, – ухмыльнулся Джулиан.
– Так и есть. Одна гигантская вечеринка, – согласился Ядриэль. – Мы вывешиваем на кладбище папель пикадо – разноцветные вырезные флажки и баннеры – и делаем арки из сахарного тростника. – Ядриэль жестом нарисовал в воздухе арку. – Мы покрываем арки лепестками бархатцев, или cempasúchitl. Через эти врата духи проходят из мира мертвых в мир живых. Еда и всяческие безделушки, а также цвет бархатцев и присущий им сильный запах яблок ведут духов на кладбище.
– А они обязательно должны быть похоронены здесь, чтобы вернуться? – спросил Джулиан.
Ядриэль покачал головой.
– Среди брух очень много иммигрантов: из Мексики, Южной Америки, с Карибских островов – отовсюду. По всей Америке есть множество кладбищ, подобных нашему. Так что нет, им вовсе не обязательно быть похороненными здесь. Было бы странно, если бы пришлось выкапывать трупы или перевозить чей-то прах через границу, – заметил он. – Все, что нужно, – это офренда.
– И что, это прям все твои предки? Кладбище большое, но хватит ли на нем места на сотни поколений? – Джулиан с сомнением посмотрел на него, приподняв бровь.
– Только те, кого мы зовем, те, кого мы до сих пор помним. Некоторых мы, конечно, забываем. Я, например, не знаю свою прапрапрапрабабушку.
Джулиан промычал:
– Грустно все это.
Ядриэль слегка пожал плечами:
– А мне так не кажется. Все как раз наоборот: если все их ближайшие родственники умерли, значит, они могут видеться и веселиться с ними в загробном мире. Им больше незачем возвращаться.
– И какой он – этот загробный мир? – Джулиан пытался прозвучать непринужденно, но Ядриэль услышал в его голосе беспокойство.
