Но у него не было времени на лакомства.
На одном из столов осталось несколько коробок с калаверами. Ядриэль поднял ту, что была наполнена черепами, которые он накануне украсил для своей мамы и остальных предков. Осторожно держа ее в руках, Ядриэль покинул церковь, оставив восхитительные запахи позади.
За церковью образовался большой танцевальный круг. Собравшись в кольцо, мужчины и женщины играли на уэуэтлях – больших барабанах из шкур животных – и тепонацтлях – барабанах из бревен с прорезями. Удары отдавались эхом в груди Ядриэля, пока он огибал толпу.
Глиняные флейты и окарины заливались трелями, словно птицы, а раковины гудели низко и глубоко. Под ритмы барабанов в центре круга плясали танцоры. Чачайоты – инструменты из раковин и орехов – дребезжали у них на запястьях и лодыжках, трясясь с каждым притопом. На них были традиционные костюмы и большие разноцветные короны из длинных перьев. Женщины облачились в красочные туники, а мужчины – в махтлатли
[104]. Маленькая девочка в фиолетовом серьезно и сосредоточено танцевала рядом со своей старшей сестрой. Пот блестел на коже танцоров, отражая блеск свечей по мере того, как они танцевали и вышагивали вперед.
«Интересно, видел ли их Джулиан?», – подумал Ядриэль. Хотелось бы ему увидеть лицо Джулиана, наблюдающего за ними.
Могила мамы находилась на небольшом кладбище рядом с церковью, отведенном под семью лидеров брух. Его дедушка и бабушка со стороны матери, а также его Лито были похоронены на одном участке. Тихий уголок кладбища был украшен с заботой и гордостью.
Сразу бросались в глаза изделия Диего из сахарного тростника: у каждой могилы стояли высокие арки и кресты, украшенные ослепительно яркими бархатцами. Красочные папель пикадо, вручную вырезанные Литой, мягко покачивались на октябрьском ветру. Его отец соорудил для каждого по прочному алтарю высотой в семь ступенек, покрытых безделушками, фотографиями и едой.
Ядриэль разместил по калавере на каждом надгробии. У родителей его мамы были одинаковые камни – сдержанные и потертые, – а у Лито – огромная нефритовая плита, украшенная замысловатыми иероглифами майя, как и подобает покойному лидеру брух.
Надгробие мамы Ядриэля было изготовлено из полированного белого мрамора. Присев на корточки, Ядриэль поставил ее калаверу как можно ровнее, чтобы та не соскользнула с гладкого камня.
Он провел пальцами по ее имени, высеченному на лицевой стороне золотыми буквами.
«КАМИЛА ФЛОРЕС ДЕ ВЕЛЕС».
С офренды, озаренной мягким светом белых свечей, ему улыбалась ее фотография.
Менее чем через час он сможет снова увидеть ее. Их семья снова станет полной – хотя бы на пару дней. Она поговорит с папой и увидит все, чего он добился. А завтра ночью Ядриэль поучаствует в акеларре, и вся его семья, все брухи увидят. Наконец-то он станет брухо.
Он должен быть взволнован. Возбужден. Он боролся много лет, чтобы этот момент состоялся.
Но в животе у него зарождалась тоска. Над ним нависало предчувствие скорого траура.
Сегодня он столько всего обретет вновь, но вместе с этим потеряет Джулиана.
Нужно вернуться к нему, пока еще есть время.
По мере того как он все глубже забегал на кладбище, суета праздника начинала стихать. Перед Ядриэлем вырисовывалась старая церковь. Изнутри сквозь пыльные стеклянные окна пробивался мягкий свет. Когда Ядриэль шагнул через калитку, его с головы до пят пронзило странное покалывание.
Марица сидела на ступеньках, раскинув вокруг белые юбки.
Когда он подошел, она встала.
– Ну что, пора? – спросила она, когда Ядриэль остановился перед ней.
Он отрывисто кивнул ей, не в силах оторвать взгляд от деревянной двери. Пальцы Ядриэля дрожали, поэтому он сжал руки в кулаки и крепко прижал локти к бокам.
Секунду она ничего не говорила, и он тоже.
Затем Марица отступила в сторону:
– Иди. – Она легонько подтолкнула его и мягко добавила: – Я буду на стреме.
Ядриэль заставил себя подняться по ступеням, прерывисто дыша и пытаясь набрать полные легкие воздуха.
Когда он толкнул дверь, у него перехватило дыхание.
Окна и каменные стены украшали десятки свечей – от чайных свечек до толстых столбиков из воска. Они висели в подсвечниках и лежали на полу перпендикулярно скамьям.
Ядриэль потянулся за ожерельем Джулиана, висящим на шее. Он сжал в руке медаль со Святым Иудой. Во вспотевшей ладони она была теплой на ощупь. Тяжелые ноги Ядриэля несли его по проходу мимо ровно горящих свечей. Главный алтарь заполнили высокие золотые подсвечники, короткие молитвенные свечи и декоративные канделябры, создав море мягко подрагивающего света.
Джулиан стоял перед ними у подножия алтаря спиной к Ядриэлю. Его подбородок был запрокинут к Госпоже, нависавшей над ним в черной накидке.
Каждый стук сердца отдавался в венах Ядриэля болезненной пульсацией.
Услышав его приближение, Джулиан оглянулся через плечо. Увидев Ядриэля, он повернулся и улыбнулся.
Джулиан стоял, засунув руки в карманы и склонив голову набок. Пламя сотен свечей пробивалось сквозь его размытые контуры, словно он гасил свой собственный свет.
– Я уже подумал, ты меня кинул, – сказал Джулиан. Он сощурился на Ядриэля, растянув уголки губ в игривой ухмылке. Теплое сияние выхватило ямочки. – Ну и кто из нас Золушка в этой ситуации?
Во рту у Ядриэля пересохло, отчего было трудно говорить.
– Я фея-крестная, – прохрипел он. – А ты – тыква.
Мелодичный смех Джулиана эхом разнесся по церкви и протанцевал сквозь зияющую дыру в груди Ядриэля.
– Ну что ж… – Взгляд Джулиана переместился на Госпожу.
Она ждала их у алтаря.
Когда Джулиан оглянулся, между его густыми бровями вновь образовалась складка.
– Ну, что дальше?
Ядриэль хотел утешить Джулиана, но не знал, что сказать. Ему было трудно удержать нахлынувший поток эмоций. Сердце отбивало монотонный ритм.
– Дай мне минуту на подготовку.
Ядриэль осторожно стер паутину с выцветшей черной накидки Госпожи и сорвал с золотого шитья пару мертвых мотыльков. Он протер пальцами нежные перья ее головного убора, и их цвета засияли в полную силу.
Его рюкзак лежал на ближайшей скамье. Ядриэль достал любимые закуски Джулиана, купленные ранее. Он поставил десерты, «Такис» и вонючий дурос у ног Госпожи вместе с пан де муэрто. Работая, он чувствовал, как Джулиан вертится позади. Он вытащил молитвенную свечу Святого Иуды, которую сунул в корзину в магазине, когда Джулиан отвернулся. Он зажег ее, и пламя задрожало. К закускам присоединились крошечная бутылочка мескаля и емкость с солью.
