Похоже, все сахалинцы были одна семья, знали друг друга и легко сходились для совершения преступлений…
Полковник между тем был доволен. Цель готовящегося ограбления определили, есть возможность его предотвратить. Он предложил оповестить о новых открытиях Лединга, ведь арест уголовных — его обязанность. Лыков отмел это предложение без раздумий:
— За дознание отвечаю я, и решать мне. Ледингу скажем потом. И вас, Андрей Николаевич, предупреждаю: полицмейстеру ни звука.
Меранвиль даже отстранился:
— Вон вы как… Уже записали Генрих Иваныча в предатели?
— А вы нет? — решил расставить точки над «i» статский советник. — Что он на лапу берет с китайцев — это для вас новость?
— А вы не путайте кислое с пресным! На лапу брать и присяге изменять — разные вещи.
— Я не знаю пока, насколько далеко зашел ваш полицмейстер, но верить ему уже не могу. Властью, данной мне министром внутренних дел, беру всю ответственность на себя. Арестовывать бандитов буду сам. Дайте мне трех опытных людей, и достаточно.
Полковник задумался — позиция столичного гостя ему не нравилась.
— Трех людей? А вы справитесь?
— Возьму еще поручика Насникова. Плюс Сергей Манолович.
— А как будете оформлять арестованных? Без участия местной полиции…
— У меня одно из поручений — ревизия этой самой полиции, — напомнил статский советник. — Вот я и ревизую, как считаю нужным. Лединг получит фартовых. Но только после того, как я их возьму и сниму первый допрос. А то отдали ему Кувалду — и тут же он погиб при попытке к бегству. Второй раз не допущу!
В результате брать Большого Пантелея с Собакой Ваней пошли жандармы и командированные сыщики, усиленные Олегом Геннадьевичем. Лыков надеялся, что придет вся банда, и готовился к серьезному бою. Но вышло иначе.
Когда они окружили китайский театр, оттуда по галерее сразу же прыснул человек. Неизвестный хотел выбраться поверху на соседнюю улицу. Но оцепление сработало четко, галерею перекрыли. Фартовый спрыгнул вниз и попытался нырнуть в переулок. Место было удобное: сразу три проходных двора, сараи, пристройки, отхожие места. Алексей Николаевич понял, что пора стрелять, иначе преступник уйдет. Он целил в ногу. Когда бабахнул, тот взвыл и покатился по земле. Полицейские бросились к нему, но бандит лежа открыл огонь сразу из двух револьверов. Насникову пробило полу шинели, Азвестопуло успел броситься на землю. И Лыков не стал ждать беды — всадил в негодяя остаток обоймы.
Когда изрешеченное тело доставили в морг, по приметам в нем сразу опознали Собаку Ваню. Он же беглый в розыске Недоносков. Приехал подполковник Лединг и устроил скандал: почему не осведомили об аресте? Почему не пригласили его людей? Статский советник ответил просто: служебная необходимость. Все вопросы к министру внутренних дел. Лединг сдулся и ушел обиженный. Видать, решил в качестве мести больше не сообщать гостю ничего о китайской диаспоре. А тот и не собирался уже довольствоваться сведениями продажного полицмейстера. Так между ними начался явный разлад.
Когда личность убитого подтвердил Чарый-Антонов, Алексей Николаевич сказал:
— Один на минус — это хорошо. Но мне нужен Чума.
Глава 9
Хунхузы
Штаб-квартира сыщиков переехала с Комаровской на Посьетскую. Полицмейстер обособился и перестал интересоваться ходом дознания. Оно и к лучшему…
Лыков объявил помощникам:
— Пока китайский резидент правит на Миллионке, нам убивцев не поймать. Он их прячет, и никто не посмеет выдать банду.
— Предлагаете изловить сначала Тунитая? — сообразил Азвестопуло. — Легко сказать, но как сделать?
— Мы его выманим, — стал излагать свои соображения статский советник. — Олег Геннадьевич, резидент ведь не чурается доходных делишек?
— Дань для Лединга собирают его люди, — напомнил поручик. — Часть, конечно, отдают шефу.
— Я не об этих копейках…
Азвестопуло фыркнул:
— Мне бы такие копейки!
— …а о других делах резидента. Банковки и курильни суть мелочи. Опиум, женьшень, золото — что самое выгодное?
Поручик надолго задумался, потом произнес:
— Вы имеете в виду приработок? Надо знать конъюнктуру. Зима на дворе, какой теперь женьшень? Да и золото уже продали. Сезон добычи закончился. Хотя… может, не все еще скинули?
— Думайте оба. Нам нужен крючок с наживкой.
Пока помощники чесали затылки, Лыков снял трубку телефонного аппарата:
— Барышня! Семьсот тридцать пять, пожалуйста
[64]. Алло! Дайте мне Мартынова, срочно… Сергей Исаевич? Приветствую, Лыков. Приезжайте к поручику Насникову. Да, прямо сейчас. Есть разговор.
Когда главный сыщик прибыл, командированный сразу поставил перед ним задачу:
— Дайте нам справку, откуда во Владивостоке берутся опиум, золото и женьшень. И в каких количествах.
Мартынов не удивился и принялся обстоятельно рассказывать:
— Ежели начать с корня, то там история такая. На китайской территории главные плантации женьшеня находятся в округе Соидо. Дело поставлено на широкую ногу: высевают, дают пять или шесть лет расти, потом собирают урожай. Его целиком сдают в государственные сушильни. Выходит до семидесяти тысяч фунтов сырого весу. Зарабатывают местные на этом два миллиона рублей в год, иногда даже больше. Что касается дикорастущего женьшеня, то в Китае с этим строго: могут и голову отрезать, если мимо казны пронесешь. И потому копают его у нас в Уссурийском крае. Больше всего в верховьях рек Даубихе, Суйфун и Сучан.
— Китайцы-отходники копают? — уточнил Алексей Николаевич.
— Ну, и они тоже…
— А кто еще?
— Все, кто живет в тайге, пристроены к этому корню. Потому — выгодно! Один вот такой корешок продают за полторы-две тысячи рублей. Соболевщики, дикие старатели, манзы-овощеводы — каждый норовит.
— А продают в Китай?
— Куда же еще? Там есть город Чжусяньчжень, в провинции Хэнань. Это главный в северном Китае центр торговли. Сплошной базар! Улица всего одна и тянется на двадцать верст, а по обеим сторонам магазины, лавки, постоялые дворы и… притоны. Вот туда корень и поставляют. Дальше его путь лежит на юг, в особые туземные аптеки, где из женьшеня делают по старинным рецептам вытяжку. Тут уж цена его взлетает о-го-го!
Статский советник записал сведения и уточнил:
— На Миллионке есть те, кто занимается подобным?
— Как не быть.
— Прошу предоставить перечень, с именами и адресами.
— Слушаюсь, — вздохнул коллежский регистратор.
