Шайки хунхузов не имеют аналогов в мировой преступной среде. Они очень хорошо организованы, члены отряда подписывают контракт (!), где перечислены их права и обязанности. Все они являются побратимами (сюнди). Атаман — отец, которому рядовые солдаты клянутся в верности. За невыполнение его приказа — смерть. Но само слово «хунхузы» разговорное. В официальной переписке китайцы употребляют другие термины: хуфэй, даофэй, туфэй. Все они переводятся как «бандит». Есть у негодяев и свой опознавательный знак: указательным пальцем они касаются верхней губы — намек на слово «ху», что значит борода, растительность на лице.
При атамане существуют другие важные должности. Есть бань даньцзя ды — «половина главы дома», то есть есаул, второй человек в иерархии. Имеются также паотоу («пушечная голова») — начальник авангарда, и цуйцзу ды («подгоняющий») — этот командует арьергардом. В крупных бандах заведены интенданты, и даже не один. Лилянтай отвечает за ведение внутреннего хозяйства, снабжение солдат, поддержание необходимых запасов. Вайлянтай занимается заготовками, чаще всего путем реквизиций. Но оружие, боеприпасы и снаряжение, например, приходится закупать.
Важную роль в банде играет цзыцзяньу — «мастер письма», или делопроизводитель. Не все разбойники знают грамоту, и приходится оформлять бумаги за них. В больших шайках делопроизводство ведется в значительных размерах!
Далее капитан углубился в историю. Хунхузничество зародилось в Маньчжурии в семидесятых годах прошлого века. Тогда правительство императорского Китая начало колонизировать этот дикий край. Родовую вотчину династии Цин не зря называют «китайской Сибирью». Для теплолюбивых ханьцев холодный климат трех северо-западных провинций часто был невыносим. Желая заселить пустынные земли, власти вызвали сюда переселенцев. Те сразу разделились на две группы. Хозяйственные оборотистые шаньсийцы изначально были нацелены на торговлю и быстро разбогатели. А голодранцы из малоземельного Шаньдуна соглашались на любую работу, только работы этой не находилось. И отчаявшиеся люди, буквально умиравшие с голоду, пошли в бандиты. А что еще им оставалось?
Провинции Маньчжурии отличались разнородностью. Из семнадцати миллионов, их населявших, подавляющее большинство составляли приезжие ханьцы. Собственно маньчжуров насчитывалось всего миллион семьсот тысяч. Почти все мигранты поселились в самой южной провинции Фэнтянь
[71], поближе к родным теплым местам. А север обжили ссыльные, дезертиры и беглые преступники. В Китае имелась поговорка: «Из хорошего железа не делают гвоздей, хороший человек не пойдет в солдаты». Начиная с неудачной японско-китайской войны 1895 года вояки бежали из армии чуть ли не батальонами. И прятались в сопках, где мыли золото, сеяли опиумный мак или просто кормились разбоем.
Новый толчок этническому бандитизму дало строительство Китайско-Восточной железной дороги. Она прорезала северо-восточные провинции насквозь. Зафырчали паровозы, хлынули по рельсам миллионы и миллионы пудов ценных грузов. Оживился весь край. То-то началось раздолье для краснобородых! Выросли новые города вроде Харбина и Порт-Артура, приехали люди с капиталами. Русские деньги преобразили «китайскую Сибирь». И ряды искателей добычи пополнились. Для борьбы с ними пришлось создать особую охранную стражу. Костяком ее стали уссурийские казаки, но много прибыло и авантюристов. К 1913 году стража, преобразованная в Заамурский корпус, насчитывала уже шесть пеших полков и шесть конных. В них входили шестьдесят рот и тридцать шесть сотен, усиленных пулеметами, артиллерией и саперами.
Когда в соседней Корее на реке Ялу появились лесные концессии «клики Безобразова», в которой участвовали августейшие особы из дома Романовых, лесные братья опять пригодились. Концессионеры наняли разбойников для охраны! Генерального штаба подполковник Мадритов, управляющий работами, призвал для установления порядка шайку Линчи. Этот известный головорез был приговорен в Китае к смертной казни и укрылся от властей в Корее. Линчи поступил на службу «переводчиком» за пятьсот рублей в месяц и быстро навел на лесоразработках порядок. Но в 1902 году военный министр запретил офицерам службу в концессии. Мадритов ушел, а его сменил егермейстер Балашов. Недалекий и самоуверенный, он уволил атамана — и спокойная жизнь русских на Ялу кончилась. Обиженный Линчи начал мстить. Пришлось приложить немало усилий, чтобы в конце концов ему отрубили голову в Чифу.
Когда в Маньчжурию пришла война, хунхузы оказались нужны всем. И русские, и японцы охотно нанимали их для разведки и диверсий. Одни атаманы прельстились на йены микадо, другие — на империалы Николая Второго. «Желтые» хунхузы избрали объектом нападения КВЖД. За время русско-японского столкновения было совершено пятьсот двенадцать попыток вывести дорогу из строя. Некоторые из них удались: хунхузы взорвали мост возле станции Гунчжулин, подожгли другой мост на перегоне Маньгосун, уничтожили часть пути возле Хайлара. Но большинство диверсий охранной страже удалось пресечь.
С другой стороны, «белые» хунхузы вели разведку японских тылов и охраняли русские коммуникации, служили проводниками в рейдах нашей конницы. Однако поражение в войне обрушило престиж Российской империи, превратило ее в глазах местного населения в «бумажного тигра». После ухода русских из Порта-Артура и потери части КВЖД бандитизм в Маньчжурии достиг невообразимых размеров. И если в полосе отчуждения еще сохранялся относительный порядок, то за ее пределами хунхузы делали что хотели. Население вынуждено было их кормить, снабжать лошадьми, поставлять информацию. Попытки выдать краснобородых властям карались смертью. В результате мирные крестьяне предпочитали вступать с бандитами в побратимские отношения — кады.
Самые удачливые атаманы хунхузов попадали в поле зрения вождей тайных обществ (хуэйданов). Особенно активно действовали триады. Вожаков приглашали на юг и посвящали в члены хуэйданов. Там новички проходили курс особых наук. Их учили методам вербовки, изменению внешности, уходу от слежки, умению запугать или расположить к себе собеседника. Потом обученный атаман возвращался на север и становился агентом триады. В результате хунхузы делались поистине неуловимыми, ибо опирались на местное население. Люди добросовестно исполняли обязанности осведомителей бандитов. Иначе им было не выжить.
Некоторые районы были особенно удобны для размещения разбойничьих отрядов. В частности, таким местом была граница между Маньчжурией и Кореей. На протяжении восьмидесяти верст ее запрещалось заселять с обеих сторон. И приграничье сделалось заповедником для краснобородых.
В горах Чанбайшаня много лет существовала целая республика хунхузов — Цзяпигоу («Соболиная падь»). Правительственные войска туда не совались. В Уссурийском крае похожий порядок установился в бассейне реки Ното. Труднодоступная глухая местность стала прибежищем негодяев всех мастей.
После того как китайцы закрыли беспошлинную торговлю в приграничной с Россией полосе, хунхузы освоили новый промысел — контрабанду. Не забросили они и старые занятия: скупку золота, макосеяние, разбой, похищение людей с целью выкупа. Точное число злодеев было неизвестно, но счет им шел на тысячи, если не на десятки тысяч.
