Одернув рубашку, я направилась к стеклянным дверям, когда услышала это.
Кап.
Кап.
Кап.
Я резко развернулась. Утечка произошла сверху. Сломанный кран? Ерунда. Так пройдет мой день. Я уставлюсь в спину недовольного, ворчащего водопроводчика.
Поднявшись по лестнице, я остановилась как вкопанная, когда мой ботинок соскользнул с мраморной поверхности. Посмотрела вниз. Кровь. Со второго этажа стекали капли крови.
Черт возьми.
– Папа? – крикнула я, хватаясь за перила, чтобы снова не поскользнуться, перепрыгивая через две ступеньки за раз. – С тобой все в порядке?
Это были не просто капли. Лестница была испачкана кровью, со следами окровавленных пальцев, ползущих по белому граниту, как в фильме ужасов. Мне пришло в голову, что, возможно, мне следует позвонить в полицию, но я была слишком напугана перспективой того, что что-то случилось с папой или Поппи.
Я поднялась на второй этаж и поняла, что отпечатки крови вели в ванную, ближайшую к моей комнате. Я распахнула дверь и тут же сделала глубокий вдох. Все пространство кремовой керамики было выкрашено в красный цвет. Почти каждый его дюйм. Вон Спенсер развалился в моей ванне, одетый в черную рубашку с V-образным вырезом и черные узкие джинсы, свесил один армейский ботинок через край и курил сигарету. Он мотал головой взад-вперед, его лицо было покрыто порезами – как будто он только что сражался с бешеной домашней кошкой – и это когда я поняла, что он слушает мой проигрыватель компакт-дисков. Я выдернула наушники из его ушей, мое сердце билось так быстро и дико, что меня затошнило от адреналина.
– Спенсер! – воскликнула я.
Он поднял глаза, затянулся последний раз и бросил сигарету на пол. Кровь убила тлеющий уголек со злобным шипением. Вон выдохнул мне в лицо ленту клубящегося дыма, медленно и обдуманно, вечный знаток жестокости.
– Ленора.
– Прости меня за то, что я такая тупая, но не мог бы ты, пожалуйста, просветить меня относительно того, что ты делаешь в моей ванне, истекая кровью до смерти? – Я медленно выдохнула, сотрясаясь от гнева и от страха тоже. Его темная рубашка пропитанная кровью, напоминала мне, что, в конце концов, он был человеком. Там было что-то похуже, чем царапины на его лице.
Ему нужно было в больницу. Немедленно. Я вытащила телефон из кармана кожаной куртки, но он покачал головой.
– Зашей меня, Лютик.
– Что?
– Я видел твое «Осеннее дерево». Ты знаешь, как обращаться с иглой.
Моя инсталляция «Осеннее дерево» представляла собой одинокое дерево, которое я нашла в парке Хэмпстеде. Совершенно голое, без листьев. Оно будто дрожало от холода. Я сшила для него одежду, похожую на листья, а затем развесила ее на тонкие голые ветви. Когда я закончила, дерево стало напоминать привидение. Мне понравилось, что из слабого и беспомощного оно превратилось в грозное, немного похожее на гота.
Меня интересовало, как Вон увидел это, потому что я разместила фото только в своем профиле в Instagram, а он не заводил никаких аккаунтов в социальных сетях. Но сейчас было не время задумываться об этом.
Во всяком случае, Вон был прав. Мама научила меня шить, вышивать и вязать крючком.
Однако это не означало, что я собиралась играть роль его преданной медсестры.
Я начала набирать номер. К черту его. Я не помогу ему сверх того, что требовал закон: брошу его в машину скорой помощи.
– На твоем месте я бы этого не делал, – спокойно сказал он.
Я остановилась, посмотрела вверх, ожидая, когда упадет другой ботинок.
Первые слова, которые мы сказали друг другу за последние недели, и он уже действовал мне на нервы. Вон Спенсер обладал сверхъестественной способностью заставлять меня чувствовать себя скованно, как будто если бы он не прикоснулся ко мне своими ледяными пальцами, я бы сгорела. Но меня также отталкивало его поведение.
– Я пришел сюда, чтобы предложить тебе работу ассистента, но просто могу отказаться, если ты уже сейчас так плохо ведешь себя, – протянул он.
Идиот.
Он оставил меня в подвешенном состоянии на несколько недель, и за это время я смирилась со своей горькой потерей. Я обнаружила, что жду, когда он ко мне подойдет. Его план сработал. Теперь он размахивал им у меня перед носом, прося взамен об одолжении.
«Не принимай решений со своим эго». – Голос моего отца пронзил красный туман моей ярости.
– Я не хочу быть для тебя ничем, – прохрипела я.
Это была голая правда и одновременно самая ужасная ложь, которую я когда-либо кому-то говорила. Я не хотела выяснять, что я думала или чувствовала по отношению к Вону. Я хотела служить для него приятной дозой боли, такой же как та, что он причинял мне.
– Лгунья, – сказал он.
– Поздравляю с тем, что ты использовал свою фамилию, чтобы получить работу.
Это было неподходящее время для светской беседы, но если бы Вон упал замертво в моей ванной, единственное, что я бы возненавидела, – это дачу показаний полиции и документы, которые прилагались к этому. Во всяком случае, он, похоже, тоже не очень беспокоился о своем состоянии.
– Эх, ревность. Старейший спутник горечи. Нелегко быть гением, скажу я тебе. Один – самое одинокое число.
– Вообще-то вас двое, мистер Дерьмо-Вместо-Мозгов. Рафферти Поуп тоже получил стажировку. На самом деле я могу стать его ассистентом.
Боже. Почему я не подумала об этом раньше? Может, было слишком трудно смириться с тем, чтобы стать помощником своего лучшего друга, когда мы должны были стажироваться вместе, бок о бок. Но в этом был смысл. Я могла бы просто написать Поупу и разобраться с этим. Будущее без Вона было на расстоянии телефонного звонка.
Вон причмокнул губами.
– Боюсь, должность помощника Рафферти Поупа уже занята.
– Кто это сказал? – Я нахмурилась.
– Я сам позаботился об этом. А теперь о твоем первом задании… – Его взгляд вернулся к окровавленной рубашке.
– Нет. Если ты умрешь, я получу твою стажировку.
– Если я умру, то буду постоянно тебя преследовать, так что ты станешь молиться, чтобы охотники за привидениями были настоящими, – невозмутимо произнес он.
– Ты прогуливал школу и ввязывался в драки. Почему?
– Твое лицо вызывает у меня такое отвращение, что я не мог рисковать столкнуться с тобой. – Он пробежал своими ледяными голубыми глазами по моему телу. – И вот я здесь. Ирония – это сволочь.
С отвращением или испугом, подумала я, испытывая удовольствие. Потому что, если избегание меня было причиной того, что он перестал появляться в школе, это означало, что я добралась до него. Я взволновала его так же сильно, как и он меня.
