Мое сердце согрелось от его внимательности. Вона удивлял мой маленький пунктик. Я грустно улыбнулась.
– Там я храню свои воспоминания о ней. Они написаны на всех потолках, во всех помещениях по всему миру. – Я указала на пустой потолок своей комнаты. – Ночью я выбираю воспоминание, наслаждаюсь им, проигрываю его, как видео, а затем возвращаю обратно. Они у меня никогда не заканчиваются.
– Ты, – нежно прошептал он, целуя меня в щеку, – такая необычная.
Это был самый большой комплимент, который кто-либо мог мне сделать. Я повернулась к нему лицом.
– Я знаю, что ты собираешься сделать. Мне просто нужно услышать твою историю.
Он сглотнул.
– Как только все будет сделано, я уйду. Ни в коем случае не позволю тебе провести свою жизнь с кем-то вроде меня. Ты заслуживаешь большего, и если неприятности когда-нибудь все же до меня доберутся, это уж точно тебя не коснется.
С некоторыми вещами нам нужно просто смириться: потерять друг друга еще до того, как у нас появился шанс быть вместе. И я перестала сопротивляться этому.
– Расскажи мне, – прошептала я. – Я хочу знать, почему ты уходишь.
И он сделал это.
Глава 22
Вон
В первый раз это случилось, когда мне было восемь.
У меня всегда имелась склонность к исчезновению. Я никогда не стоял на месте, вечно в движении.
Мама называла меня Гудини, потому что я за считаные секунды мог исчезнуть из поля ее зрения, куда бы мы ни пошли: парки, торговые центры, загородные клубы, рестораны, Морской мир
[59], Диснейленд. Она сжимала мою ладонь почти до хруста, приговаривая, что вещи, которые мы любим больше всего, на самом деле норовят ускользнуть и поэтому их трудно уберечь.
Она звала меня своим маленьким исследователем, говорила, что из-за меня она поседеет, но все-таки я того стою. Мир тогда казался мне огромной пиньятой полной дерьма, которое я хотел изучить.
Однако в тот день мне следовало держаться рядом с родителями.
Мы приехали на выставку в Париж. Галерея носила причудливое название из пяти слов, которое я не мог запомнить, не говоря уже о том, чтобы произнести. По галерее бегали несколько детей, и все они не отходили от суровых на вид гувернанток с темными кругами под глазами. Там устраивался открытый аукцион для каких-то уникальных произведений искусства, который коллекционеры и кураторы со всего мира ждали с нетерпением. Проблема состояла в том, что его проводили прямо в середине летних каникул. Мама очень хотела вернуться домой с новым шедевром для своей галереи, поэтому и потащила нас с папой с собой.
Если бы понадобилось, мы бы отправились с ней в ад, причем без солнцезащитного крема.
Тогда у нас работала няня, в чьи обязанности входило присматривать за мной и следить, чтобы я не умер с голоду. Я почти не проводил с ней время, а когда такое случалось, то лишь в те редкие часы, когда маме приходилось заниматься чем-то очень важным – например, участвовать в этом аукционе. Мэгги, пятидесятипятилетняя пожилая женщина, похожая на леди Тремейн из «Золушки», отвела меня в ресторан на первом этаже галереи и купила «полезную» выпечку, по вкусу напоминавшую дерево, и коробку неаппетитного органического шоколадного молока без сахара.
Галерея славилась своими размерами и множеством комнат, которые мне не терпелось осмотреть. Я намеренно выдавил шоколадное молоко на свою белую рубашку, оставив огромное пятно.
– Черт, – криво усмехнулся я, выжимая оставшуюся жидкость на руки. Я просто обожал липкие кончики пальцев.
– О, дорогой, не беспокойся об этом. Подожди меня здесь. – Няня встала, похлопав меня по колену. – Я просто возьму несколько салфеток, хорошо?
– Конечно.
Как только Мэгги повернулась и пошла к стойке, я спрыгнул со стула и бросился в ближайшую открытую комнату через коридор. Она была большой, белой и неуютной – полной скульптур мамонтов, притаившихся, как чудовища. Камни, из которых их высекли, были сухими и приятными на ощупь. Я прикоснулся к одному из них, наслаждаясь его текстурой. Неподвижные, похожие на людей статуи напомнили мне о смерти, и смерть очаровала меня, потому что была сильнее меня. Даже сильнее моего отца.
Я не мог представить, как что-то может быть сильнее моих родителей.
Я легко шагал, перебирая пальцами, прикасаясь, проводя ногтями по дорогим предметам, желая оставить вмятину. Послышался голос Мэгги, доносящийся из комнаты, откуда я ускользнул. Я слышал, как она искала меня, ее быстрые шаги и истерику в голосе. Укол печали сжал мое сердце, но это была не первая моя вылазка. Я решил, что уберусь отсюда до того, как мои родители освободятся, и вернусь к ней, как делал это много раз раньше.
Никто не должен был знать.
В частности, была одна скульптура, которая удерживала все мое внимание. Я провел рукой по ее лицу и впервые задрожал от возбуждения. Меня взволновала ее жестокая красота. Смелая, грозная, но спокойная. Надпись под скульптурой гласила: «Посмертная маска Тутанхамона» Эдгара Асталиса. Она смотрела на меня с намеком на улыбку.
Я улыбнулся в ответ.
– Знаешь, – прогремел голос позади меня. Английский акцент. Мужчина. Старый, по крайней мере, для ушей восьмилетнего ребенка.
Я не стал оборачиваться. Ненавидел доставлять людям удовольствие, когда они получали от меня ту реакцию, которую желали. В данном случае – сюрприз.
– Это один из фараонов Древнего Египта. Он умер в нежном возрасте девятнадцати лет.
Никто и никогда раньше не говорил со мной о смерти, и я хотел раскрыть эту тему, выплеснуть наружу все секреты и факты. Куда мы отправимся потом? Будет ли больно? Когда это случится? Могут ли мамы тоже умереть? Я знал маму Найта, тетю Рози, и она всегда болела. Я не представлял свою жизнь без родителей, но я понимал, что смерть рано или поздно схватит каждого за горло. Какая-то часть меня хотела посмотреть ей в глаза и плюнуть в лицо.
Позже это принесло бы мне звание сорвиголовы – безрассудного, смелого, беспечного хулигана.
Я молчал, повернувшись к незнакомцу спиной, но слышал, как его голос становится громче, как его ботинки легко и уверенно стучат по гранитному полу.
– Они сделали ему золотую облицовку и назвали Посмертной Маской, установили ее на его голове перед погребением. Оригинальная маска полностью состоит из золота. Она была изготовлена менее чем за девяносто дней. Ее создание чудесно и является настолько выдающимся в мире искусства, что некоторые считают, что Посмертная Маска вообще не предназначалась для Тутанхамона.
