Я сжала ей горло, адреналин бурлил в моей крови, подобно наркотикам.
– Все срываются, Арабелла. Даже – и особенно – очень рассерженные вампиры. А теперь расскажи мне, почему ты так сильно меня ненавидишь?
Она открыла рот, но я смогла услышать только приглушенное бульканье. Ее лицо покраснело, а глаза заслезились. Я хотела перестать душить ее, но не могла. Внезапно я поняла, как сильно Вон ненавидел дядю Гарри. Я не имела права винить его за то, что он собирался сделать с человеком, лишившим его невинности, когда тот был всего лишь маленьким мальчиком.
– Ответь мне! – Я ударила Арабеллу головой об пол.
Раньше она била меня. Но я никогда не отвечала ей. Никогда не сопротивлялась. Если быть честной, я просто дерзила и заставляла ее чувствовать себя умственно неполноценной. Как будто ей было не наплевать. Это не принесло мне никакой пользы.
Арабелла отчаянно пыталась оторвать мои пальцы от своей шеи. Наконец, я отпустила ее, снова прижимая ее руки к полу. На ее шее уже проступили фиолетовые и черные, как у далматинца, пятна. От кончиков моих пальцев. Я сглотнула, отказываясь думать о том, что это моих рук дело.
– Почему?! – закричала она мне в лицо, извиваясь, как змея, и пытаясь вырваться. – Потому что у твоего придурка отца был роман с моей матерью, и теперь моя семья разваливается, и мы вот-вот потеряем все! Вот почему! Потому что однажды он приехал к нам в дом, чтобы просто подвезти Поппи, но так и не вышел оттуда. Моя мать сейчас на прямом пути к самоубийству. Отец убрался куда подальше, и я не знаю, где он. У сестры никого не осталось. И все из-за тебя и твоей дурацкой семьи. Тебе следовало остаться в Англии! – взревела она, запрокинув голову и рыдая изо всех сил.
Слишком потрясенная, чтобы точно разобрать слова Арабеллы, я отпустила ее. Я расслабилась, и она, воспользовавшись моим удивлением, оттолкнула меня назад.
Она покачала головой.
– Ты такая отвратительная. Можно подумать, я когда-нибудь смогу прикоснуться к твоему отцу. Но я хочу, чтобы вы с Поппи горели в аду. Ты пришла с этим своим дурацким акцентом, одеждой и всякой другой хренью и разрушила все, что я знала и любила. Ты уничтожила мою семью. Поппи украла Найта. Ты – Вона. А с чем осталась я? – Арабелла снова толкнула меня в грудь, теперь намного сильнее. – Ни с чем!
– Значит, вы с моим отцом?.. – Я попыталась осмыслить услышанное, дать себе время, чтобы все это уложилось в голове.
– Нет, – выдавила она, вскидывая руки в воздух. – Твой отец и я – ничто. Но я довольна своей работой здесь. Он несчастен. Ты сходишь с ума. Поппи потеряла Найта – единственное, что ее волновало в Америке. Что касается Вона? Ты сумасшедшая, если веришь, что он не бросит тебя, конечно, если он уже этого не сделал. Вон устроен по-другому.
Я наблюдала, как она поднимается с пола. Арабелла вытерла лицо, потрогала свою шею и поморщилась, почувствовав синяки.
– Мне жаль, что твоя семья разваливается, Арабелла. – Честно говоря, я и правда так считала. Сострадание не стоило ни пенни. Я знала, каково это, когда на твоих глазах рушится семья, и ты ничего не можешь с этим поделать. Я никому этого не пожелаю – даже своим врагам.
Так много информации навалилось, что потребуется время, чтобы ее полностью осознать.
Папа не прикасался к Арабелле.
В конце концов, он отпустил маму и завел роман.
И правда, прозвучавшая в словах Арабеллы о том, что Вон отличается от других парней, что он бросит меня, ударила под дых. Честно говоря, он уже сделал это.
– Как скажешь, Ленни. Мне не нужна твоя жалость. – Она встряхнула волосами, как делала всегда, притворяясь, что не расстроена, и фыркнула.
Ленни. Не Друзилла и не Вампирша. Что-то новенькое.
– Ты понятия не имеешь, каково это – быть мной, – добавила она.
– Разве? – Я встала, опираясь на край письменного стола дяди Гарри. У меня кружилась голова от всего, что произошло за такой короткий промежуток времени.
– Я потеряла маму за неделю до того, как у меня начались первые месячные. Мне не с кем было поговорить об этом. Поппи была так расстроена, что не выходила из своей комнаты в течение четырех месяцев после случившегося. Я каждый месяц заправляла в трусики туалетную бумагу, чтобы впитывать кровь, пока однажды не нашла гигиенические прокладки Поппи. Я просыпалась каждое утро в течение года, ожидая увидеть свою маму, прежде чем вспоминала, что она умерла. Какое-то время я втайне ненавидела своего отца за то, что он не был тем, кто должен был умереть. Он был тем, в ком я нуждалась меньше всего.
Она сглотнула и отвернулась, уставившись на голую стену, где когда-то висела картина Гарри.
– Я осталась здесь и позволила отцу с сестрой уехать, потому что в день смерти мамы наша семья распалась, и мы стали просто мужчиной и его двумя дочерьми. Казалось, уже ничто больше не имело значения. Я не чувствовала ни с кем никакой связи.
Арабелла втянула воздух.
– Прости, – пробормотала она.
– Это не твоя вина. Я пришла в Школу Всех Святых, уже открыто конфликтуя с Воном Спенсером. У нас уже имелась общая история. – Я воздержалась от подробностей. – За черной подводкой для глаз, за темными волосами, пирсингом и за всеми этими дикими историями о поездках в Бразилию я старалась спрятаться, как за ширмой. Очевидно, мне это не удалось.
– Очевидно. – Она закатила глаза, и я усмехнулась.
Мне следовало выбираться отсюда поскорее. Чтобы найти Вона и дядю Гарри. Поговорить с моим отцом. Убедиться, что мне не грозят ужасные неприятности из-за того, что я расклеила повсюду эти плакаты.
Приблизившись к Арабелле, я провела пальцами по ее руке. Она удивленно подняла глаза, из ее истерзанного горла вырвался рваный вздох.
– Я надеюсь, что у тебя все получится, когда ты вернешься, – несмотря на все, мрачно сказала я. – Думаю, нам обеим пришлось нелегко, и чувствую, что мы со всем справимся. Я верю, что мы сможем, Арабелла. Лучшее еще впереди.
– Надеюсь… – Она замолчала, закрыв глаза. – Я надеюсь, что с тобой тоже все будет в порядке, или что-то в этом роде.
Я засмеялась, качая головой.
– Я принимаю это.
Мы одновременно направились к двери и вышли из кабинета в разных направлениях.
Следующий час я провела в поисках Вона. Я пыталась дозвониться ему по сотовому. Гудки сразу отправили меня на голосовую почту. Измученная, я еле доползла до своей комнаты, бросилась на кровать и закрыла глаза.
– Не так быстро, – прозвучал чей-то голос. – Нам нужно поговорить.
* * *
– Папа? – прошептала я.
Он вышел из тени, на его лице отражалась глубокая печаль. Отец выглядел сейчас намного старше, чем до моего дня рождения. До нашей ссоры. До того, как мы разъехались по разным уголкам мира, игнорируя существование друг друга.
