Лен!
В первый раз, когда я тебя увидел, ты читала книгу, прислонившись спиной к фонтану. Это стало важным моментом в моей жизни. Не потому, что ты была хорошенькой (хотя ты была очень хорошенькой, но и очень юной – не думаю, что мы тогда нравились друг другу так, как сегодня), а потому, что я отчетливо помню, как меня ужаснула обложка.
Ты держала книгу в жанре фэнтези. Поэтому обложка пестрила множеством цветов, силуэтов и лиц. Композиция выглядела совершенно неправильно и бессмысленно. Помню, как смотрел на нее и хмурился. Меня это поразило до глубины души. Думаю, именно в этот момент до меня дошло, что я хочу создавать симметричные, красивые вещи.
Именно тогда я понял, что буду художником, как моя мама.
Потом я поднял глаза и увидел твое лицо: и снова оно не было симметричным (надеюсь, ты не обидишься).
Твои глаза казались огромными, а все остальное – маленьким, что придавало тебе почти младенческий вид. У тебя были острый носик и тонкие губы. Твои светлые волосы, закрученные в локоны, не были идеальными или тщательно расчесанными. И все же каким-то непостижимым образом ты выглядела прекраснее любой красивой девушки, которую я когда-либо видел за всю свою жизнь.
Позже я наткнулся на строчку Эдгара Аллана По, где нашел смысл всего этого: нет превосходной красоты без какой-то странности в пропорциях.
Это объясняло, почему мне следовало непременно поговорить с тобой, хотя это и было не в моем стиле – разговаривать с кем-то, когда встреча происходит совершенно спонтанно. Я приблизился к тебе, отбрасывая тень на твое лицо и загораживая солнце. Прекрасно помню тот момент, когда ты подняла глаза и уставилась на меня: как только ты поймала мой взгляд, я уже не мог отвести глаз от тебя.
Это нельзя было назвать приятным или волнующим чувством. Это было ужасно. Я дал тебе брауни, потому что мне нужно было что-то сделать. Но когда дело дошло до того, чтобы начать есть свою часть, я не смог этого сделать.
Я слишком нервничал, чтобы есть.
С того дня я вообще перестал есть на людях.
Меня всегда интересовало, где ты, встретимся ли мы снова, и, как бы безумно это ни звучало, мне постоянно казалось, что такая вероятность существовала.
Но мы так и не встречались.
До тех пор, пока это наконец-то не произошло.
Пока ты не появилась в выпускном классе моей школы.
Я бы солгал, если бы сказал, что меня не удивило то, что ты не переехала с Поппи и Эдгаром. Я воспринял это как личное оскорбление. Неужели я был недостаточно хорош? Был тебе неинтересен или даже противен?
Ты выглядела такой чистой, красивой, талантливой, ты пряталась ото всех в своем собственном богатом мире искусства, книг и музыки. Я же был уничтожен за много миль отсюда, в богатом пляжном городке. Я презирал ребенка внутри себя, который видел и чувствовал гораздо больше, чем был способен выдержать.
Часть меня хотела, чтобы наши миры столкнулись, чтобы я мог разрушить твой мир и разорвать его на куски, а другая хотела, чтобы мы никогда больше не видели друг друга.
А потом появилась ты.
Дерзкая, приводящая в бешенство и совершенно не поддающаяся моему контролю.
Ты доводила меня до исступления в то время, когда меня уже ничто не трогало.
Ты должна понять, Лен, что ненависть – это самая естественная движущая сила природы. Она бесконечна, постоянна и совершенна, она подпитывает людей гораздо лучше, чем любовь. Только подумай о количестве войн, которые начались из-за ненависти, и о количестве войн, которые начались из-за любви.
Одна.
В мировой истории существовала лишь одна война, начавшаяся с любви.
Это Троянская война из греческой мифологии.
Что возвращает нас прямо к началу.
Вот с такой логикой я имел дело, и, твою ж мать, это сработало.
Я ненавидел тебя, потому что был обязан что-то чувствовать к тебе, а о противоположности ненависти не могло быть и речи. Не в этой жизни. Влюбиться в девушку, которая ненавидела меня, которая думала, что я монстр, убивший медузу, и имела родственные связи с мужчиной, о котором я не желал вспоминать? Нет, спасибо. Одно твое лицо заставляло меня чувствовать себя беззащитным, поэтому пришлось проявить творческий подход. Чтобы выиграть в нашей войне.
Мы оставались незаконченным и очень личным делом друг для друга и всегда ходили по натянутому канату от ненависти до любви.
Но мы всегда были кем-то друг для друга, Лен.
Всегда будем.
Ты можешь двигаться дальше и выйти замуж за кого-то другого, родить ему детей и жить долго и счастливо, но ты никогда полностью не расстанешься со мной. И я оставлю этот маленький кусочек счастья и позволю себе насладиться им. Это моя половина пирожного. Мой единственный, идеальный летний момент на юге Франции, когда я впервые наблюдал за лицом девушки, которую буду любить вечно.
Потому что, Ленора Асталис, это любовь. Это всегда было любовью. Любовью со множеством маскарадных масок, извращенных поворотов судьбы и неприглядных уродливых истин.
Не знаю, куда я пойду дальше, но мне бы хотелось, чтобы ты была там.
Стажировка всегда принадлежала тебе.
Я шантажировал Гарри за то, что он сделал в той темной комнате. Поскольку у твоего отца был решающий голос, я убедил Гарри сказать ему, что дам что-нибудь взамен. Ты всегда являлась любимицей Альмы. Она выбрала тебя, но Гарри и Эдгар были большинством.
И поэтому мне кажется правильным, если ты согласишься выставить свою скульптуру в Тейт Модерн, поскольку стажировка должна была достаться именно тебе.
Твоя работа достойна и прекрасна, как и ты.
Хотел бы я быть достаточно сильным, чтобы не делать того, что необходимо.
Хотел бы я заполучить самую лучшую девушку на свете.
Потому что, Лен, она – это ты.
Ты и есть эта самая девушка.
Мое лучшее время.
Мое асимметричное, неидеальное, счастье.
Мое стихотворение Эдгара Аллана По.
Ты – мои Smiths и моя любимая книга фэнтези, мой брауни и летние каникулы на шикарном курорте. В моей жизни никогда не будет никого, похожего на тебя.
Именно поэтому ты заслуживаешь того, кто будет лучше, чем я.
С любовью, Вон.
