– Разрез скул. – Она махнула рукой, в которой держала бокал, в сторону статуи. – Высокие брови, широкий лоб, сильный подбородок – каждая черта лица симметрична, даже больше, чем у царя Давида. Он подобен богу в своей красоте. Мне трудно поверить, что такой человек существует. – Теперь она задумчиво постучала по губам. Женщина выглядела знакомо, но я не могла понять, в чем дело. Я бы определенно запомнила, если бы мы встречались раньше.
– О, он существует, – сказала я, проводя пальцем по холодной, металлической стороне лица статуи.
– Знаю. – Теперь она полностью повернулась ко мне, пристально глядя в глаза. – Он мой сын.
Мы обе застыли, не в силах пошевелиться, пока смысл ее слов постепенно доходил до меня. По моему телу пробежала горячая дрожь, а сердце бешено забилось.
– Эмилия? – Я ахнула.
Она обняла меня так, будто объятия – это самая естественная вещь для двух незнакомцев. Я изо всех сил старалась держать себя в руках, зная, что еще чуть-чуть, и уже не смогу сдержать слез. Мне так хотелось о многом ее спросить, но голос почему-то пропал.
Как только мы пришли в себя, она обхватила мои щеки ладонями и улыбнулась мне сверху вниз. У нее была очаровательная улыбка. Не только потому, что она выглядела невероятно привлекательной, но и потому, что ее искренняя доброта освещала все вокруг. Теперь я понимала, почему Барон Вишес Спенсер так безумно влюбился в эту женщину. Слухи о том, как он боготворил ее, как построил для нее цветущий вишневый сад на их заднем дворе, уже давно распространились среди высшего общества Тодос-Сантоса. Эмилия обладала таким невидимым даром, который заставлял людей совершать безумные поступки, чтобы доставить ей удовольствие.
– Как ты? – спросила она.
Я не могла лгать.
– Волнуюсь. С ним все в порядке? – Я понизила голос, чтобы окружающие нас гости не могли услышать.
Некоторые перешли к другим экспонатам выставки, но большинство терпеливо ждали, когда мы закончим разговор, чтобы затем поговорить со мной. Я находила это довольно странным. Для меня весь смысл искусства заключался в том, что не нужно рассказывать про свои произведения.
Эмилия улыбнулась, но ничего не сказала. Она увлекла меня за спины собравшихся, чтобы никто из них нас не видел и не слышал.
– Ленора, примерно через две минуты на тебя посыплются предложения от владельцев галерей, но я хотела стать первой, кто предложит тебе место в моей галерее в Лос-Анджелесе. Тебе, конечно, необязательно отвечать прямо сейчас, но я буду очень рада поработать с тобой. И мне хотелось бы воспользоваться этой возможностью, чтобы еще раз поблагодарить за все, что ты сделала для Вона.
Я сглотнула.
– Он собирается остаться там? В Лос-Анджелесе, я имею в виду? – Я посмотрела на нее.
Я ненавидела то, в каком отчаянии сейчас находилась, что мне все еще было не безразлично. Нет. Вычеркните это из моей жизни. Я ненавидела то, что он являлся всем, что меня волновало. В этот момент я даже не рассматривала достоинства работы в галерее миссис ЛеБлан-Спенсер, потому что та была престижной, или огромной, или предлагала большой опыт работы, упаси Бог.
Эмилия покачала головой.
– Прости меня, милая. Любовь – обманщица. Она способна причинить невыносимую боль, не так ли?
Я резко опустила голову.
– Да.
– В конце концов, боль проходит.
– Откуда вы знаете?
– Когда-то давным-давно я тоже это чувствовала.
Я сжала ее руку в своей.
– Хорошо. Я подумаю об этом. Спасибо.
Она поцеловала меня в щеку и ушла.
Остаток вечера прошел как в тумане. Мне в руки совали визитки, спрашивали мой номер телефона, адрес электронной почты, стоимость моей статуи. К тому времени, как пробило десять часов, у меня ноги уже дрожали от усталости.
Я прислонилась к Поппи для поддержки, на мгновение сняла каблуки, чтобы помассировать ногу, и вздрогнула, когда она повернулась ко мне и произнесла:
– Папа вызвал тебе такси. Поторопись, сейчас же.
– Такси? – Я нахмурилась. – Почему?
– Он приглашает Поупа выпить, чтобы заключить сделку. – Она склонила голову в их сторону, многозначительно изогнув бровь. Папа и Поуп стояли рядом друг с другом и со смехом пожимали руки. Я ухмыльнулась. Так радостно было думать, что Поуп никуда не исчезнет, что когда мы прославимся, то не будем теми незнакомцами, которые время от времени обмениваются рождественскими открытками. Я оглянулась на нее.
– А как насчет тебя? Ты пойдешь со мной?
Она усмехнулась.
– Я пас. После того, как Поуп с папой закончат, я намерена выпить с ним что-нибудь еще, так что я иду с ним.
– Ты серьезно? – Мои глаза расширились от удивления.
– Абсолютно. Ты его видела? Он великолепен, и он очень повзрослел, пока мы были в Калифорнии. Ты ведь не возражаешь, не так ли?
– Конечно, нет, ты, маленькая развратница. – Я рассмеялась.
Она пожала плечами и с важным видом направилась к ним. Я покачала головой. Рафферти и Поппи. Кто бы мог подумать?
В такси я позволила себе напомнить о том, что Поуп однажды прикоснулся ко мне не слишком «по-дружески», и я не была уверена, примет ли это Поппи. Я послала ей короткое сообщение, где призналась, что мне нужно ей кое-что сказать, и, возможно, ей следует отложить секс с моим лучшим другом.
Ее ответ последовал незамедлительно.
Поппи: Ради бога, не беспокойся о нас! Просто иди домой.
Я: Мы с Поупом кое-чем занимались. Это ничего не значило для нас обоих, но все же случилось. Я не хочу, чтобы эта новость застала тебя врасплох.
Поппи: Бу! Пока!
Вернувшись домой, я вставила ключ, толкнула дверь и заперла ее за собой. Тяжело вздохнув, я сняла пальто и повесила его в прихожей, раз и навсегда сбросив туфли.
– Ох, больше никогда не буду ходить на высоких каблуках, – объявила я пустоте вокруг.
Найдя стакан воды, я поднялась наверх в старую детскую комнату, которая теперь едва ли напоминала мне о моих юных годах. Настоящий период своей жизни я сравнивала с замком Карлайл. Я толкнула приоткрытую дверь. И как только я это сделала, стакан выскользнул из моих пальцев и бесшумно упал на ковер.
Из моего горла вырвался крик.
– Мы должны прекратить встречаться вот так, – сказал Вон, расположившись на моей кровати и глядя на меня так, словно ничего не произошло.
Как будто он никогда не уходил.
Как будто он не вломился и не проник в мой дом в тысячный раз.
Как будто посреди моей комнаты не стояла шестисоткилограммовая скульптура – в натуральную величину, гигантская и потрясающая. Я никогда не видела ничего подобного. Сильная дрожь пробежала по моим рукам и спине, и от адреналина я упала на колени, когда попыталась сделать глубокий вдох.
