– Ты вел себя загадочно. – Она задумчиво потирает мою нижнюю губу.
– Как оказалось, недостаточно. Ты могла бы уже дважды забеременеть, если бы это зависело от меня.
– Нельзя забеременеть дважды одновременно. Это так не работает.
Она смеется, закрывая лицо. Мне кажется, она краснеет, но в темноте это трудно разглядеть.
– Это что, вызов? – шиплю я, прикрывая глаза. Но моя беспечность исчезает секундой позже. – Неужели я буду стоять на одном колене целую вечность? Не то чтобы я возражал. Просто немного беспокоюсь за свои суставы.
Теперь она хихикает во весь голос. Я пытаюсь подавить улыбку, но мне просто хочется, чтобы она сказала да и избавила меня от проклятых страданий.
– Хорошо. – Она закатывает глаза. – Я выйду за тебя замуж, Вон Спенсер. Но при одном условии.
Я хмурюсь.
– Да?
– Никаких детей.
– Ты не хочешь детей?
– Нет.
Я не останавливаюсь, чтобы подумать об этом.
– Отлично. Что угодно. Блин. Они плаксивы и раздражительны и могут вырасти серийными убийцами. Кому они нужны?
Я надеваю кольцо на палец и встаю, увлекая ее за собой. Я приподнимаю Лен за попку и обвиваю ее ноги вокруг своей талии. Она стонет мне в рот и обнимает меня за плечи, когда я целую ее.
Я с усмешкой шлепаю ее по попке.
– Ленора Спенсер.
– Ленора Асталис-Спенсер, – поправляет она. – И я бы очень хотела, чтобы ты стал Воном Асталис-Спенсером.
На этот раз я действительно думаю об этом. Наступает пауза. Затем она снова начинает дико смеяться, покрывая все мое лицо поцелуями.
– Ты такой чертов идиот.
– Твой чертов идиот, детка.
Ленора
Год спустя
– Что случилось с «я не хочу детей»?
Вон стоит у раковины в гинекологической клинике, берет карту, где указаны стадии роста нашего малыша, и сосредоточенно смотрит туда, хмуря брови.
У него есть склонность все делать с серьезным видом, и это всегда меня веселит.
Даже в тот день, когда Вон притащил нашу статую, которую он создал, к нам в спальню – последнее украшение для нашего дома – он выглядел не более счастливым, чем когда нарезал овощи для салата накануне вечером.
– Я сказала это просто для того, чтобы посмотреть, каким мужем ты станешь, если что-то пойдет не по твоему плану. Это был тест. – Болтая ногами в воздухе, я сижу на смотровом столе в халате и жду, когда врач сообщит нам пол ребенка. По правде говоря, чем больше времени мы с Воном проводили вместе, тем быстрее во мне росла мысль о детях, подобно листьям на летнем дереве.
Но все, чего я хотела или в чем нуждалась, изменилось после того, как мы сбежали в лондонскую мэрию через три недели после предложения Вона и на глазах у наших близких друзей и семьи провели церемонию. Поппи приехала со своим новым бойфрендом Джейденом, с которым Вон на удивление хорошо поладил. Действительно, если подумать, мы бы и не согласились на что-то другое. Вон был не из тех, кто в восторге от вычурных мероприятий.
Через три недели после свадьбы Барон и Эмилия преподнесли нам свадебный подарок – роскошный пляжный дом с шестью спальнями в Тодос-Сантосе. Мы вежливо поблагодарили их, но, конечно, ничего не собирались с этим делать, потому что любили наш дом на Корсике. И тогда Эмилия высказала прекрасную мысль, что мы могли бы, по крайней мере, посетить его и сдать в аренду. Мы согласились.
В ту минуту, как переступила порог этого дома, я поняла, что родилась, чтобы жить там.
Океан звал меня.
Звук волн, разбивающихся о берег, убаюкивал одурманивающим блаженством.
Все было открыто, красиво и ново. Воздух казался более легким и свежим. Мы вошли вчетвером – Эмилия, я, Вон и его отец – и в ту секунду, когда я встала в центре гостиной, я всей душой почувствовала, что это мой новый дом.
Я с улыбкой повернулась к Вону.
– Давай оставим его.
Не раздумывая, он повернулся прямо к родителям и, прищурившись, посмотрел на них.
– Неужели уже слишком поздно бунтовать против тебя? Потому что на этот раз ты меня конкретно подставил.
Отец с покровительственной ухмылкой похлопал его по плечу.
– Смотри и учись, сынок.
– Не уверен, что хочу посвятить свою жизнь тому, что буду воспитывать своих воображаемых детей, – возразил Вон.
Он все еще думал, что мне не нравится идея завести детей. Мой глупый, глупый любимый муж.
– Ты бы поступил так же, если бы они решили жить на другом конце земного шара. – Его мать мило улыбнулась, но в ее голосе не было сарказма. Она говорила серьезно. Она скучала по нам.
Следующие несколько месяцев мы жили у Спенсеров, в отелях по соседству в Тодос-Сантосе, в Сан-Диего с Найтом и Луной Коул. Приходилось оставаться поблизости, пока мы работали над дизайном дома. И это освобождало много времени для утреннего секса.
И вечернего секса.
И секса посреди ночи.
И, честно говоря, секса в течение всего дня.
Я добросовестно принимала таблетки, отказывалась от антибиотиков и не делала ничего, что могло бы помешать их работе. Это оказалось счастливой случайностью, но меня это даже нисколько не расстроило.
– Я до сих пор не свыкся с мыслью, что в теле моей жены находится нечто живое. – Вон поворачивается ко мне с медицинской картой в руке, постукивая по розовому пятну в форме запятой.
– Не уверена, что у тебя есть большой выбор. – Я ухмыляюсь, откидываясь на спинку кровати. – Кроме того, если ты думаешь, что это странно, то спешу тебя обрадовать: скоро все станет еще более странным.
Он выпячивает нижнюю губу, подходит и садится рядом со мной.
– Вопрос.
– Да?
– Что, если я стану отстойным отцом? Я имею в виду, что знаю: ты в любом случае спасешь ситуацию, но что, если я не справлюсь?
– Ты любишь меня? – спрашиваю его.
– До смерти, – говорит Вон. – И это не просто фигура речи, хотя я был бы очень признателен, если бы ты не проверяла меня насчет этих слов.
Я уже сделала это, хочу сказать ему. И ты решил никого не убивать из-за меня.
Но на эту тему мы не так часто разговариваем.
– Тогда ты будешь любить этого ребенка вдвое сильнее, если не втрое. Ты потрясающий муж. Почему бы тебе не стать потрясающим отцом?
Мы улыбаемся друг другу, когда входит доктор – та самая женщина, что принимала самого Вона. Я ложусь на спину и ощущаю, как она наносит ледяной гель мне на живот. Он выпирает немного сильнее, чем обычно на моем сроке. Эмилия объясняет это тем, что я маленькая, поэтому все так отчетливо видно. Я чувствую, как Эмилия внимательна ко мне, и это напоминает о маме, в которой мы с Поппи очень нуждались в детстве.
