– Никогда, говорю, не подавал нищим у церкви и сейчас не собираюсь. Мне нет никакого дела до бывших винтовых
[34], которые не знают, чем заняться в мирное время. Попросится такой через надежных корешей в мой хоровод – милости просим. Устрою испытание. Пройдет – приму. А на все остальное плевать мне с высокой колокольни. Если бы я хотел просто уничтожить эти бумаги, – Дед Сафрон потряс папкой, – то не стал бы затевать такой шухер и подставлять под пули своих людей. Я приказал бы нашим малолеткам навестить таганскую контору глубокой ночью и забросать ее бутылками с бензином. Они бросились бы это исполнять с пионерским азартом, а на следующий день мы с тобой прочитали бы в газетах некролог с короткой заметкой о сгоревшем здании. И все были бы довольны. – Логика была железной, Беспалый согласился. – А раз уж мы решили прихватить бумаги и везем домой трупы корешей, – продолжал Дед, – то и поиметь должны с этого дела по полной.
– Как же поиметь-то?
Сафрон достал из кармана сложенные трубочкой несколько десятков листов большого формата. Развернув, показал первый лист со списком. За порядковым номером следовали фамилия, имя и отчество военнослужащего, звание, год рождения. А завершалась каждая строчка все тем же загадочным кодом из трех цифр.
– Попробую разобраться с этими каракулями.
– А ежели не выйдет?
– Тогда займемся швейцаром. Думаешь, зачем я ему сохранил жизнь? Только для этого.
– Выживет ли?
– Лавр смотрел его. Заговоренный оказался, черт! Граната жахнула в метре, а у него ни одного ранения. Только контузия. Так что очухается – не ночью, так утром.
– А ну как фраерок заартачится?
В ответ Дед Сафрон хрипло засмеялся:
– Не заартачится. У меня не такие шелковыми становились. Батареи
[35] начнем ломать – сразу сдаст все шифры…
Глава седьмая
Москва, Кремль – Петровка, 38; июль 1945 года
Дерзкое нападение на районный военкомат потрясло не только жителей прилегавших кварталов. Возмущены и напуганы были все москвичи. Несмотря на скудность просочившейся в газеты информации (о происшествии на следующий день напечатали короткие заметки лишь две городские газеты), весть о бандитском налете быстро достигла Подмосковья и соседних областей.
Но это произойдет лишь в первой половине следующего дня. А сейчас шла напряженная оперативная работа по скорейшему расследованию наглого и жестокого преступления.
Пока в Глотовом переулке трудилась группа сыщиков, на ноги было поставлено все московское партийное руководство. Те в свою очередь призвали к ответу руководство НКВД и НКГБ. Ночь стала самой суетной и беспокойной с момента подготовки и проведения торжественного Парада Победы 24 июня 1945 года.
В итоге ранним утром в Кремле состоялось экстренное совещание с участием высоких чинов из вышеназванных комиссариатов. Заслушивали на совещании и комиссара Урусова, чьи подчиненные встретились лицом к лицу с неизвестной бандой. Благодаря оперативным действиям группы Старцева комиссар владел наиболее полной информацией о происшествии минувшего дня.
– Скажите, товарищ комиссар, а что делали ваши инспекторы в стенах районного военкомата? – расхаживая перед трибуной, интересовался председательствующий на совещании член ЦК ВКП(б). – Я имею в виду тех двух офицеров, которые приняли бой.
– Выполняли секретный приказ Наркомата, товарищ член Центрального Комитета, – коротко пояснил Урусов.
– Что за секретный приказ? – остановился тот.
Не торопясь отвечать, Урусов повернул голову и встретился взглядом с сидевшим в президиуме Лаврентием Берией. Только сам Берия мог рассказать о секретных приказах, исходящих из его ведомства.
Едва заметно кивнув, тот взялся сам ответить на вопрос члена ЦК партии:
– Это мой приказ. Я приказал выявить бывших военнослужащих, имевших судимости и склонных к возвращению в криминальную среду…
Берия говорил нехотя, будто сквозь зубы, и даже не поднялся.
Пост наркома внутренних дел он занимал с тридцать восьмого года. Помимо этого, с сорок первого года он являлся заместителем Председателя Совета народных комиссаров Союза ССР, а также был избран членом ЦК ВКП(б) и кандидатом в члены Политбюро ЦК. Жирным плюсом ко всему перечисленному было и то, что Лаврентий Павлович входил в ближайшее окружение Иосифа Виссарионовича Сталина. Он был не просто соратником и товарищем вождя, он был его другом и опорой. Потому-то председательствующий на совещании член ЦК разговаривал с ним стоя и весьма почтительно.
– …и как видите, почва для этого приказа созрела, – продолжал всесильный нарком, рассматривая сквозь пенсне остро заточенный карандаш. – Война закончилась. В город вернулись вчерашние фронтовики, среди которых много бывших преступников. Очень много! Кто-нибудь из присутствующих знает, сколько воевавших на фронтах Великой Отечественной войны ранее было осуждено и отбывало наказание в лагерях?
Берия поднял взгляд и пристально посмотрел на сидевших участников экстренного совещания. В зале было тихо. Никто не отозвался ни словом, ни жестом.
Приподняв карандаш острием вверх, нарком отчеканил:
– Только за время войны с нацистской Германией Военным трибуналом было осуждено более миллиона солдат, сержантов и офицеров Красной Армии. Более трехсот тысяч из них приговорили к высшей мере наказания, и столько же погибло в боях. Остальные вернулись в города и села. Они живут среди нас, и нам необходимо знать их мысли, их намерения. Если они захотят стать полноправными членами социалистического общества – милости просим. Но если кто-то из них вознамерится помешать нам в строительстве светлого мирного будущего, то будет беспощадно уничтожен. Вы согласны со мной?
Сидящие в президиуме понимающе закивали. Согласился и председательствующий:
– Очень своевременный приказ, – живо отреагировал он. И вновь обратился к стоящему за трибуной Урусову: – Так что же, получается, что ваши сотрудники вдвоем удерживали здание военкомата?
– Они удерживали один большой кабинет, в котором работали с документами. Точнее – с «личными делами» бывших военнослужащих.
– Неужели они продержались двадцать минут?
– Двадцать или немного дольше.
– Как же им это удалось?
– Во-первых, товарищ член ЦК партии, оперативникам из МУРа довольно часто приходится противостоять вооруженным бандитам. Что поделаешь, преступность во время войны распоясалась. Во-вторых, один из оперативников, командированный для работы в Таганский военкомат, почти всю войну служил в дивизионной разведке, командовал разведротой. Полагаю, немцев он положил не одну сотню, поэтому и бандитам справиться с ним было непросто.
