Костя нерешительно положил на стол небольшой сложенный пополам листок.
– Вот, – тихо сказал он.
– Что это?
– Дали в Центральном паспортном столе. Извините, Иван Харитонович, но там о Семене Прохоровиче Сорокине больше никаких данных нет. Только московский адрес.
Развернув листок, Старцев пробежал его взглядом и растянул лицо в широченной улыбке:
– Живем, ребята! Молодец!
И снова Ким оказался в объятиях начальства. Похвалив его за отличную работу, Иван Харитонович скомандовал:
– Едем! Берем оружие и едем!
– А я? – жалостливо смотрел им вслед юный Костя. – Мне можно с вами?
Проходя мимо, Егоров похлопал его по плечу:
– Ну ты же знаешь, что в наших «эмках» всего три места. Не на коленях же тебе ехать.
– Так что же, мне опять на телефон?..
Старцев остановился в дверях:
– Костя, ты пиво пьешь?
– Нет.
– И правильно. Успеешь еще пристраститься. Тогда с каждого из нас по порции пломбира…
Глава семнадцатая
Московская область; июль 1945 года
Наступила долгожданная пятница. До начала главного дела, ради которого Дед Сафрон и Беспалый объединили свои банды и толком не спали последние ночи, оставалось всего несколько часов. Накануне вечером Сафрон запретил много пить и приказал всем хорошенько отдохнуть, чтоб днем во время налета не клевать носом. Утром дал команду заняться подготовкой: почистить оружие, привести в порядок одежду, проверить и заправить автомобили.
После обеда он собрал людей в большой комнате перед разложенной на столе картой. Присутствовали все, кто участвовал в деле: богодулы
[51] и босяки
[52], огольцы и водители автомобилей. И даже новобранцы, подобранные Штабистом по «личным делам». Среди шестерых новичков терлась и та пара, которую Васильков приметил сквозь щелку в стене сарая.
Простоватый Трудяга в засаленных штанах и Кашевар – сутулый мужичок лет тридцати пяти в светлой рубахе с завернутыми по локоть рукавами. Эти двое, проведя в стане бандитов всего несколько часов, так и не обрели уверенности: в их глазах жили страх и беспомощность.
Последним в большую комнату вошел Лавр. Сегодня на его пострадавшем ухе вместо бинтовой повязки белели два небольших куска пластыря. Протиснувшись сквозь толпу, он шепнул на ухо Сафрону:
– Штабист задерживается.
– Его сегодня не будет.
– Как не будет? Почему?
– Я запретил ему идти с нами на дело с броневиком, – негромко пояснил Дед. – Незачем ему лишний раз отсвечивать физикой
[53].
– Как знаешь, – ответил Лавр.
– Начнем, братва, – обратился Сафрон к собравшимся. – Как и прежде, едем до места разными маршрутами и самостоятельно занимаем обозначенные точки. Мы с Беспалым сечем общую обстановку и прогуливаемся по бульвару вдоль Самотечного проезда. Вот по этой аллее, – палец Сафрона скользнул по карте между зелеными пятнами бульвара. – С нами казачком
[54] оголец Косой. Теперь пробежимся по остальным. Первая пара…
– Мы с Акимом в первой паре, – тотчас откликнулся мужик с бородавкой под носом. Склонившись над картой, он прищурил подслеповатый левый глаз и показал: – Гуляем вот здесь – по 2-му Волконскому переулку вблизи Самотечной.
– Годится, – удовлетворился ответом Сафрон. – Следующая пара?
– Я и Паша-калина. Топчемся на Делегатской.
Справный и понятливый мужичок ткнул грубоватым указательным пальцем в острый угол, образованный Самотечной и Делегатской.
– Годится. Третья?
Старшим третьей пары был Женя Тульский – колоритный молодец с бобриком на голове и темными усами.
– Мы с Червонцем торчим на углу Дурова и Самарского переулка, – пробасил он. – Ждем броневик. Когда он появляется – семафорим тебе, Дед.
– Четвертая…
После проверки боевых пар Сафрон обратил требовательный взгляд на водителей.
– Моя «полуторка» стоит вот здесь, – отчеканил тощий парень лет двадцати пяти, одетый в рубаху и офицерское галифе. – На 4-й Мещанской улице, недалеко от пересечения с Троицкой. Тихо сижу в кабине, не привлекаю внимания. Ожидаю наших. Если какой легавый спросит, жду начальство, чтобы ехать под загрузку. Вот накладная на тонну цемента.
Вынув из кармана птичку
[55], он развернул ее и показал всем собравшимся.
– Моя «эмка» стоит в Троицком переулке на этом углу, под домом за номером два, – доложился второй водила. – В доме на третьем этаже фактически проживает Николай Николаевич Сургучев – заместитель директора Микояновского мясокомбината. Я тоже, стало быть, томлюсь в его ожидании.
– А я стою в 1-м Волконском – по другую сторону бульвара. Здесь…
Эти тоже знали свое дело. Всем им при подготовке Сафрон уделил немало времени: объяснил задачу, наглядно показал на карте прилегающие к бульвару кварталы; определил места, где автомобили должны поджидать корешей, и для каждого разработал надежную легенду.
– Теперь по тебе, Лавр. Прихватишь в помощники любого из новеньких, – Сафрон кивнул на оставшихся не при делах Трудягу и Кашевара. – И приглядишь за Глухим.
– За Глухим? Разве он с нами?
– Есть у меня одна задумка. Живым он нам больше не понадобится.
Лаврушка был недоволен отведенной ему ролью, но спорить не решился. Дед Сафрон по-родственному прощал племяннику мелкие дерзости, но только в тех случаях, когда они были с ним наедине. Все остальные попытки оспорить его решения беспощадно пресекались.
– Гляди, чтобы Глухой вел себя смирно. По моему сигналу возьмешь его под красный галстук
[56]. А начнет кукарекать
[57] раньше – сразу запишешь
[58], – распорядился Сафрон.
Лаврушкины губы, успевшие от обиды надуться, расплылись в довольной улыбке.
