Захар насторожился, почесал небритый подбородок, его кустистые брови сдвинулись домиком.
– Это кто ж тебе такое сказал? Здесь у меня вообще-то не «Метрополь».
Парень снова гыкнул:
– Да почитай все твои соседи, батя. Тут у вас все семейные живут, а ты вроде как один, вот я и пришвартовался к твоему пирсу. Мне бы только ночку перекантоваться, и я отчалю. Зуб даю! – парень сделал характерный жест, чиркнув ногтем по зубам. Захар увидел на предплечье незнакомца наколотый якорь.
– Где служил? – поинтересовался Захар.
– Отдельный батальон морской пехоты! Балаклава! Черноморский флот!
– Должность, спрашиваю, какая?
– Старший матрос! А ты, батя, я вижу, тоже не из сухопутных…
– А что незаметно? – горделиво выпрямившись, пробасил Захар. – Младший боцман Балтфлота.
– Военный?
– Военный! А ты что подумал, на угольный сухогруз попал?
– Ого! Да тебя, батя, мне сам бог послал. Ты не думай, я не на дармовщинку напрашиваюсь. Вот!
Парень сдвинул кепку на затылок и вытащил из кармана пиджака бутылку «Столичной». Захар тут же схватил ее и, откупорив ее зубами, опорожнил добрую треть прямо из горла. Глухо икнув и занюхав рукавом, Захар крякнул и движением руки пригласил гостя в дом.
– Входи! Раз такое дело, ночуй, места хватит.
Парень повесил на вешалку пиджак, вынул из внутреннего кармана вторую бутылку.
– Так у меня и на двоих хватит!
Захар чуть не прослезился:
– Швартуйся пока, а я пойду стаканы поищу. Ты ведь, салага, небось водку из горла пить не привык.
* * *
Костин ввалился в кабинет и направился к тумбочке, на которой стоял графин. Жадно припал, выпил аж два стакана, потом уселся за стол и только сейчас снял кепку.
– Видок у тебя, друг, мягко говоря, не очень! Что, крепок пить наш волчара? – поинтересовался Зверев.
– Крепок, зараза! Но и мы не лыком шиты! Он первую бутылку почти сразу в одного всосал, вторую уже подольше и на двоих пили, – констатировал Костин. – Пришлось еще и за третьей сбегать, прежде чем он свалился и захрапел. Часов до трех сидели.
– Ну и что узнал? – сгорая от нетерпения, спросил Богданов.
– Он мне битый час втирал, как швартовные тросы и кранцы правильно крепить! Потом учил сходни ставить! Как будто я без него этого не знал, а еще про то, как пацаном из дома сбежал, как в Кронштадт подался и как ранили его на линкоре.
– По делу что узнал? – усевшись на край стола, спросил Зверев. – Рассказывай!
– А ты, Василич, про уговор наш, часом, не забыл?
– Не забыл… рассказывай.
– Так вот! – Костин хлопнул себя по коленке. – Узнал я не особо много, но пару зацепок вроде есть! Когда Селиванов обмолвился, что в Шабановском райотделе служил, я поинтересовался, не знает ли он Ваську Малашина. Сказал, что мы с ним росли в одном дворе, а еще сказал, что видел его как-то в городе, но мы разминулись.
– Так и что?
– А вот что. В тот день наш Селиванов помдежем заступил. Было это девятого июля, как раз в тот день, когда немцы в город вошли. Эвакуация идет полным ходом, кругом суматоха, а тут на телефон дежурного девица позвонила…
– Селиванов сам с той девицей разговаривал?
– В том-то и дело, что нет!
– Откуда тогда он знает, что это девица была?
– Когда звонок раздался, трубку Селиванов взял. Голос, говорит, женский был. Молодая. Потом в соседнее здание снаряд зажигательный попал. Дежурный Селиванову велел на улицу бежать, узнать, нет ли угрозы возгорания. Так что, зачем та девица звонила, Селиванов не знает. Зато когда Селиванов в дежурку вернулся, он видел, как к крыльцу дежурная машина подкатила. Еще сказал, что видел, как оба наших орелика в ту машину сели.
– Егор и Василий?
– Так точно! Селиванов у дежурного спрашивал, куда они, а дежурный ему говорит, вроде как нашли что-то.
– А что нашли?
– Дежурный про это не сказал, его в ту минуту начальник к себе затребовал и отправил куда-то. Потом немцы в город вошли, и такое началось, что времени на расспросы уже не было. Зато перед этим, когда Селиванов в дежурке сидел, он в журнал дежурного посмотрел. Запись, сказал, там была: «Опергруппа в составе лейтенанта Антипова и лейтенанта Малашина выехала на место происшествия по адресу: улица Лесная, дом семь, квартира двенадцать».
Зверев одобрительно кивнул:
– Ну что ж, это уже зацепка! Молодец, Вениамин Игоревич, с задачей справился на пять!
Костин назидательно посмотрел на Богданова, тот тут же насупился.
– Так можем, когда захотим! – стараясь не демонстрировать свое торжество, заявил Костин.
– А ты, Вадик, чего нос повесил? – повеселел Зверев. – А ну, вели Горячеву разводить пары! Остаешься за старшего, а мы с Вениамином прокатимся до улицы Лесной, узнаем, кто сейчас по этому адресу обитает.
Часть четвертая
Гера
Глава 1
Всю дорогу, пока они ехали на Лесную, Костин с трудом сдерживал свою радость. Остатки хмеля из Вениной головы уже выветрились, он сидел на пассажирском месте возле Горячева, всю дорогу рассказывая суровому водиле о том, как он ловко развел бывалого боцмана на нужный разговор.
Прибыв на место, Зверев и его спутник испытали некоторый шок. Дом номер семь – некогда двухподъездное трехэтажное здание – был частично разрушен, и даже сейчас, спустя столько лет, его никто, по-видимому, не спешил восстанавливать.
Порядок на улице, вблизи здания, конечно, был наведен. Обломки стен были убраны давно, но сам разрушенный дом все еще выглядел устрашающе. Покрытые сажей стены, выбоины, оставленные пулями, поваленный забор. В некоторых окнах еще оставались осколки, удерживаемые в рамах наклеенными бумажными крестами.
Зверев открыл дверь и не спеша полез в карман за сигаретами:
– Двенадцатая квартира должна быть на третьем этаже, а вся макушка здания почти полностью снесена взрывом.
Веня тут же обежал дом, осмотрел его снаружи, потом заглянул в подъезд. Радужного настроения у него поубавилось.
– Вот черт! И лестничные проемы развалило, без лестницы туда не добраться. Неужели опять пустышка?
– Опрашиваем жителей, ищем тех, кто здесь жил до войны. Зря я не взял Вадика, дело пошло бы быстрее…
Пока Костин обходил квартиры, Зверев тоже не терял времени даром. Он посетил злачные места, где можно было почерпнуть сведения о жильцах того или иного дома: дворницкую, здание собеса, опросил сидевших на лавочке старушек. Однако на этот раз старания капитана Зверева успеха не принесли. Дворник, хромой старикан с пропитым лицом, переехал сюда уже после войны; тучная работница собеса наорала на него за то, что он по всяким глупостям отвлекает ее от важных дел; бабушки на лавках у подъездов стали рассказывать много лишнего и неинтересного. Зверев, не дослушав, поблагодарил старушек и пошел прочь.
