– Чего вы мне тут свои «корочки» суете? А ты, Калачева, чего ухмыляешься? – вновь обрушился на бедную студентку Брянцев. – Чего тебе так смешно, а? Давай мы с тобой вместе посмеемся, когда тебя вышвырнут из института.
Брянцев пыхтел от напряжения и важно раздувал щеки. Несчастная Калачева тут же поняла свою ошибку и стала просить:
– Валентин Владимирович, ну пожалуйста, дайте мне хотя бы день! Я уже взяла книжки, я все перепишу и выучу, обещаю! Всю ночь буду учить, только не ходите к ректору! Я ж почему прогуляла-то, потому что мой батяня давеча с воза упал, зашибся. Он сено косил, на стог взобрался и не удержался, все ребра поломал да отбил что-то там внутри. Теперь не встает. Вот я в деревню и ездила, чтобы матери помочь. У меня же трое братьев младших, двое еще малые совсем, за ними пригляд нужен.
Брянцев надул щеки и зарычал:
– Что ты тут мне врешь? Какой еще пригляд? Кто там у тебя зашибся? Сенокос у нас на Псковщине после Петрова дня начинается, а сейчас только конец мая! Врешь ты все! Небось все ночи напролет на танцульки бегала да с кавалерами до утра по кустам обжималась!
На глазах девушки выступили слезы. Она жалобно взглянула на Зверева и шмыгнула носом:
– Да какие там кавалеры? А что до сенокоса, так сами посудите – жара же в этом году какая! Вот и начали у нас в деревне сенокос в конце мая. Не вру я, честно.
Профессор фыркнул и отвернулся:
– Все равно не верю! Завтра же иду к ректору и, уж поверь, добьюсь, чтобы тебя выгнали взашей.
Когда студентка уныло побрела по коридору к выходу, прозвенел звонок. Брянцев, как будто все тут же позабыв, шагнул в сторону ближайшей аудитории, однако Зверев удержал его за руку.
– Чего вы меня хватаете?! – вырывая руку, возмутился профессор. – Не слышите? У меня лекция! Кстати, продлится она почти два часа. Перерыва я делать не стану, потому что спешу и после лекции сразу ухожу на выставку. Под Старым Изборском нашли новое захоронение, так что, уж извините, разговора у нас с вами, товарищ милиционер, сегодня не получится.
Брянцев собрался было ретироваться, но Зверев настиг его и снова ухватил за рукав. Гигант профессор с силой ткнул милиционера указательным пальцем в грудь:
– Я жаловаться буду! Я с самим генералом Архиповым лично знаком! Вы за это ответите, уж можете не сомневаться!
– Я думаю, что Архипов меня не осудит.
– Вы сумасшедший! Я, между прочим, доктор наук!
– Доктор? Вот и хорошо. Меня интересует монета диаметром около двух сантиметров из желтого металла. Выглядит грубо, думаю, что она очень старая…
Брянцев встряхнулся и несколько осмелел:
– Показывайте вашу монету.
– Ее у меня нет!
– Тогда чего вы мне тут голову морочите? Неужели вы думаете, что можно что-то сказать об исторической находке по столь скудному описанию? Будет монета – будет и разговор! Я могу идти?
– Нет. Я еще не закончил. Мы считаем, что монета была не одна. Также известно, что кто-то выложил за нее приличную сумму.
– Это все пустая трата времени. Вы сами-то видели эту монету?
– На ней изображен лучник!
– Лучник? Ну, хоть что-то. Размер? Вес? – Брянцев наморщил лоб. – Вы говорите, она золотая?
– Я в этом уверен!
– Лучник был с бородой?
– С бородой, а еще он стоит на правом колене. Точно, стоит на колене!
– Если все так, то на голове у этого лучника должна быть корона.
– Есть корона! – воскликнул Зверев, вспомнив рассказ Германа.
– Ну что ж, – морщины на лбу профессора слегка разгладились. – Тогда с высокой долей вероятности могу сообщить, что мы ведем речь о персидском дарике.
– Что это такое?
– Так называли монеты времен персидских царей Ахеменидов. Это шестой век до нашей эры! Эти монеты чеканились исключительно по указу царей и делались из золота самой высокой пробы. На монетах был изображен царь Дарий I в виде коленопреклоненного лучника. – Профессор достал из кармана часы с цепочкой и ойкнул: – Все! Довольно! Сейчас я больше не могу вам ничем помочь, но если вы что-то еще вспомните, можете обратиться к моей ассистентке Александре Игоревне. Уверяю вас, она достаточно компетентна в этих вопросах и у нее гораздо больше времени, чем у меня! Уверен, она с удовольствием отыщет вам любую справочную литературу по Ахеменидам, их монетам и все такое прочее.
– Где мне найти вашу ассистентку?
– В это время она обычно сидит в библиотеке. Это на самом верху! Спросите Александру Игоревну Нилову.
– Понял.
– Ну теперь-то я могу идти?
– Разумеется! Очень рад был с вами познакомиться, – Зверев оскалился так, что Брянцева передернуло.
– А уж я-то как рад! – не без ехидства воскликнул профессор.
Зверев отступил, пропуская профессора, но тут же замер, словно что-то вспомнил:
– Да, хочу вас еще кое о чем попросить.
– О чем же?
– Я говорю про ту конопатую студентку, у которой трое братьев, а отец с возу упал. Как там ее… Калачеву.
– Про эту прогульщицу?
– Я думаю, вам не стоит ее выгонять из-за нескольких прогулов.
Брянцев презрительно процедил:
– А вам-то какое до нее дело?
– Это не важно, просто дайте девушке шанс.
– А если не дам?
Зверев развел руками.
– Тогда, боюсь, мы с вами снова встретимся.
Брянцева передернуло. Он что-то буркнул себе под нос и быстрым шагом двинулся к аудитории.
Глава 2
Институтская библиотека находилась на последнем этаже здания и представляла собой двухсекционное помещение с серыми обоями и высоким потолком. На стенах в рамках наряду с портретами русских и зарубежных классиков были развешаны фотографии совершенно незнакомых Звереву людей. Стеллажи с книгами были повсюду, они стояли, плотно прижимаясь друг к другу. «Педагогическая поэма» Макаренко, работы Ушинского и Выготского
[9] стояли на полках ровненькими рядами напротив трудов по описанию теории научного коммунизма. Отдельно размещались книги по истории, географии и психологии.
Зверев немного задержался у полок с томиками Пушкина и Достоевского, потом протиснулся между рядами и вошел во второй зал.
В этой части помещения, возле большого окна, за массивными столами сидели несколько девушек и молодой человек в круглых очках и что-то усиленно штудировали, делая в тетрадках пометки. Чуть в глубине зала между огромным глобусом и настольным абажуром сидела хрупкая девушка в сиреневой блузке и, отодвинув на край стола толстый учебник, молча смотрела в окно.
