На самом деле ограничения приводят к тому, что аборты становятся не только более дорогостоящими и мучительными, но и менее безопасными. Они совершаются без медицинского контроля, а это подрывает доверие между врачами и пациентами. Может ли женщина в критической ситуации обратиться за помощью к доктору? Врач при этом также находится в незавидном положении. Как я могу гарантировать, что моя пациентка получит направление в хорошую клинику? Как я смогу обеспечить последующий уход? Как я могу вписать это в карту пациента? Как я могу заверить женщину, что не одна она столкнулась с такой ситуацией?
Но все может поменяться по крайней мере в одной части острова. Двадцать пятого мая состоится референдум об отмене Восьмой поправки, и, возможно, наконец-то правительство признает, что нельзя законодательно заставить женщину выносить ребенка и что аборт должен быть законным, доступным, безопасным и бесплатным.
На данном этапе кажется, что предложение об отмене, скорее всего, пройдет. Однако после таких напастей, как «Брексит» и Трамп, нельзя допускать халатности. Женщина должна иметь право выбора и самостоятельно принимать решения, касающиеся ее тела.
Примечание 1: эта колонка посвящена Грейс, моей дочери, рьяно выступающей за отмену закона. Я поддержал кампанию, вдохновленный неожиданно эмоциональным опытом, пока наблюдал, сколько искренности и решимости она вкладывает в общение с каждым прохожим, чтобы получить лишний голос.
Примечание 2: на референдуме поправка была отменена подавляющим большинством — 66 против 33 %.
Цирк уехал, клоуны остались
GP, 12 июля 2016 г.
Джо — член клуба Даннинга — Крюгера. Эффект Даннинга — Крюгера — это когнитивное искажение, при котором люди с довольно низкой квалификацией ошибочно оценивают свои способности выше, чем на самом деле. При этом они неспособны понять, что заблуждаются, и адекватно себя оценить. Иначе говоря, настолько глупы, что не знают, насколько глупы.
— Мне нужны антибиотики, у меня ужасно болит горло, — сказал Джо. Это его обычная просьба, но на этот раз он произнес ее тоном, который я бы назвал нетипично триумфальным.
Ввиду того, что иногда я все-таки бываю хорошим доктором, я еще раз заглянул в горло Джо (я способен исхитриться и сделать это даже в полной темноте). Как обычно, горло было чистым, как вода из тропического леса с дельфинами в ней.
— Вероятно, это вирус, — начал было я.
— Мне нужны антибиотики, — настаивал он.
— Если верить специалистам, антибиотики здесь не нужны, — сказал я.
— Британцы уже устали верить специалистам, — сказал Джо.
— То есть теперь, Джо, ты — британец, — констатировал я. — Но месяц назад, когда Ирландия победила Италию, ты шел по улице, обмотавшись зеленым флагом.
— Ирландец, британец, какая разница, — с легкостью парировал он. — Я хочу вернуть свою страну. Точнее, я хочу вернуть свои границы, — добавил он отрешенно, и в голосе его звучала ностальгическая тоска по временам, которые никогда не вернутся. — Контрабанда дизельного топлива, сигарет, видео, мой старый транзитный фургон, к которому я относился как к брату. Вот это было времечко, дружище.
— Это было времечко, — грустно подхватил я, — когда мы стремились стать умнее и просвещеннее и не боялись этого.
— Ты живешь вчерашним днем, док, — сказал он. — Нужно идти в ногу со временем. Это эра Бориса и Дональда. Время цирковых политиков. Про этих клоунов пишут в прессе, все знают их имена, границы между реальностью и сюрреализмом стираются. Разумные дебаты невозможны, потому что обсуждение бессмыслицы только придает ей достоверности, и никто не спорит даже с самыми возмутительными утверждениями. Каждую неделю Национальная служба здравоохранения получает триста пятьдесят миллионов фунтов стерлингов, это написано на автобусах, но какой идиот в это поверит?
Первое правило клуба Даннинга — Крюгера гласит: вы не знаете, что вы — член клуба Даннинга — Крюгера.
Пришельцы тоже люди
GP, 8 ноября 2017 г.
— Я — пришелец из другого мира, — сказал он.
— Мне все равно, — ответил я. — Будь вы иммигрантом, беженцем, кем угодно — это не важно. Вы человек, я врач. Мы лечим всех, это наша работа, и в мире, где правят Трамп, нажива и страх, где Великобритания вышла из ЕС, где люди подозревают друг друга, наша профессия остается благородной.
— Я не об этом, — пояснил он, нажимая кнопочку на часах, после чего его лицо чуть замерцало, а из головы выдвинулась пара антенн. — Нам приходится маскироваться, — он шевельнул антеннами. — Я бы не хотел пугать местное население. Ну, знаете, анальные зонды, все такое.
— Я не слишком разбираюсь в физиологии пришельцев, — признался я.
— Я знаю, — сказал он, — мне нужно посетить специалиста, но, по всей видимости, прежде я должен прийти на прием к врачу общей практики. А что такой врач знает о пришельцах?
— Очень мало, — согласился я. — И по мере того как специализация становится уже и уже, мы знаем все меньше о все большем количестве вещей. Очень скоро мы не будем знать ничего ни о чем.
— А зачем мне вообще направление? — запротестовал он. — На моей планете, если кто-то заболевает и вынужден прервать анальное зондирование, можно обратиться непосредственно к специалисту. Если у меня кашель, я иду к пульмонологу, если у меня грыжа — к хирургу (сейчас не слишком богатый выбор).
Это был действительно хороший вопрос, заставивший меня задуматься о мрачных реалиях общей практики.
— Потому что, — объяснил я, — если бы каждый мог просто пойти к специалисту, когда захочет, к специалистам валом валили бы люди, у которых все в порядке. И вскоре этот врач вообще перестал бы быть специалистом. Хирурги-ортопеды будут зашиваться от количества людей с болями в спине, урологи — от случаев инфекции мочевого пузыря, неврологи с ума сойдут от пациентов с головной болью. На них свалится слишком много дерьма, а наша работа — защищать их от дерьма. Мы видим дерьмо и отсеиваем его, чтобы специалистам не пришлось иметь с ним дело.
Иногда нашу роль излишне романтизируют: «тонкая красная линия», стражи ворот, упитанный Публий Гораций Коклес
[53] среднего класса. Но на самом деле мы здесь только для того, чтобы остановить это дерьмо. Мы — Великий запор здравоохранения.
— Да, да, — закивал он. — У меня ужасно болит горло. Можете выписать рецепт?
Некоторые общечеловеческие истины справедливы в рамках не только нашей галактики, подумал я.
Еще одна лужа крови
BMJ, 3 апреля 1999 г.
«Но кто бы мог подумать, что в старике так много крови?»
[54] — сказала леди Макбет. Мы чувствуем, что ее неумолимое честолюбие начинает угасать, и я думаю, что Шекспир, очевидно, был болезненно осведомлен как о духовном, так и о практическом значении пролитой крови. Зрелище совершенно катарсическое, но действо становится абсолютно непропорциональным количеству крови.
