Но у меня есть решение. Кто-то сочтет его экстремальным, но оно одним махом избавит нас от утечки и без того скудных ресурсов. Мы все должны раздеться.
Хорошо-хорошо, я уже слышу, как вы возражаете: не все из нас красивы, разве мы недостаточно страдали?
Но подумайте, сколько времени удастся сэкономить. Речь же не только о пациентах. Чтобы сохранить паритет между врачом и пациентом, докторам тоже придется раздеться.
Больше не нужно размышлять, какой костюм надеть, отглажены ли брюки, какой галстук подойдет к рубашке — главный источник стресса останется в прошлом. Появятся и менее осязаемые преимущества духовного толка.
Одежда утратила свое традиционное предназначение, это уже не просто защита от холода и дождя. Наша культура стала настолько тривиальной, что одежда превратилась в способ самоутверждения, символ статуса.
Оголившись, мы избавились бы от этого притворства, приблизились к истине, к истинным себе. Каждый мог бы сказать: вот я, дитя Вселенной, мира, любви и рок-н-ролла, и вот мое великолепное обнаженное тело, больше не скованное модой и условностями, тело, которого я не стыжусь.
От этого выиграет все общество. Досмотр в аэропортах будет проходить молниеносно: никаких тягомотных очередей, где люди перетаптываются как овцы, никакой необходимости снимать обувь, пальто и ремни. Сразу в дьюти-фри, к тестерам дорогого лосьона после бритья.
Террористам негде будет спрятать свою атрибутику. Ну, может, и есть одно место, так что инструментов для ректального осмотра понадобится больше, но они не так уж плохи. Да и ощущения порой возникают вполне приятные.
При условии, что осмотр проводит привлекательная особа.
Кувшин… с драконом
BMJ, 13 октября 2005 г.
Это была не просто душераздирающая консультация, а утомительная, мучительная консультация, от которой скрежетали зубы, щемило сердце, а я чувствовал себя как выжатый лимон.
— Вы совершенно здоровы, миссис Магуайр, — повторил я.
— Вы уверены, что со мной все в порядке?
— Не сомневаюсь.
— Вы точно уверены?
— Абсолютно.
— Вы совершенно точно уверены?
— Совершенно точно уверен.
— Вы прям определенно уверены?
— Когда вас в последний раз били? — конечно, я этого не сказал. Я был слишком занят, вонзая скальпель себе в левое бедро и в прострации бормоча отрывки из классических комедийных миниатюр — мой проверенный защитный механизм: «Пилюля с ядом в сосуде с пестиком, чаша из дворца…»
[63]
— Прошу прощения? — сказала она.
— Простите, — отозвался я. — Я произнес это вслух?
— В любом случае, — продолжила она, — кое-что изменилось: чаша разбилась, ее пришлось заменить кувшином.
— Кувшином? — удивленно спросил я.
— С картинкой дракона.
— Кувшин с драконом, — задумчиво произнес я.
— Да, — сказала она, — в сосуде с пестиком лежит пилюля с ядом, а в кувшине с драконом…
— …напиток, который мне нужен, — закричали мы в унисон, смеясь и подпрыгивая от возбуждения.
Это было все равно что оказаться на пути в Дамаск, одновременно впервые катаясь на велосипеде и теряя девственность. Одна-единственная вспышка, но какая прекрасная. Пациент — не слишком емкое слово. Пациенты не одномерны. Я понял, что это реальные люди с семьями, друзьями, любовниками, работой, увлечениями. А страстью миссис Магуайр, как оказалось, были голливудские комедии до 1960 года.
— Ваше предложение не так уж плохо, — отважился произнести я, отдавая дань уважения Граучо, — но давайте проясним одну вещь.
Она ловила цитаты с полуслова, и дальше мы продолжили вместе:
— Но что бы это ни было, я против.
Последние несколько минут приема мы вели утонченные споры о достоинствах комедий «Воспитание крошки» и «Человек, который пришел на ужин».
— Кстати, — сказала она, — у меня ужасно болит горло. Можете выписать мне антибиотики?
Я посмотрел на нее с легким разочарованием: неужели проведенное вместе время ничего не значило?
— Саечка за испуг, док, — невозмутимо ответила она.
Примечание: это мой любимый рассказ; здесь вся моя любовь к старым фильмам и один из секретов хорошего врача.
Невыносимое несовершенство языка
Примечание от переводчика: Вы когда-нибудь читали словарь медицинских терминов? Нет? И правильно, потому что запомнится все равно немного, а удовольствия вы не получите. Но тут совсем другое дело: автор предлагает свой вариант словаря, где каждое слово — ирландский топоним, причем если у вас в роду нет предков из ирландской деревни, то, кроме Белфаста, все они покажутся вам незнакомыми. Постигая азы географии и параллельно подглядывая в сноски, вы узна́ете, как незамысловаты были древние жители острова, давая названия населенным пунктам. Никакой связи (ну или почти никакой) между словами и определениями нет, разве что отсутствие слов в русском языке объединяет их.
BMJ, 21 декабря 1996 г.
Однажды Джеймс Теербер
[64] с горечью отметил, что есть вещи, действия, выражения, ситуации и так далее, названия которым до сих пор нет — как, например, шаг в сторону ради того, чтобы не столкнуться с прохожим. Человек, как в зеркале, повторяет ваши движения, и вы вместе мечетесь из стороны в сторону будто в танце, но при этом оба пытаетесь обойти друг друга. В конце концов, смущенно улыбаясь, вы выпутываетесь из этой ситуации и продолжаете свой путь. Узнали ситуацию? Так вот, нет одного слова, которым можно было бы ее описать.
Медицина особенно страдает от лакун в номенклатуре, поэтому команда журнала BMJ решила принять срочные меры и исправить этот недочет. Сегодня мы представляем несколько идей того, как подобные утраченные значения можно с пользой сочетать с ирландскими топонимами, которые в противном случае ничего не делают, разве что бездельничают в указателях, лениво почесываясь.
Белфаст
[65] (сущ.): пациент, который появляется в дверях операционной еще до того, как вы начали прием. «Только одиннадцать утра понедельника — а у меня уже три белфаста».
Буррен
[66] (сущ.): работа какого-то другого бедолаги.
