И люди — медлительные, угрюмые и скучные при этом. Мы настолько деревенские, что коровы у нас считаются утонченными, стильными и, возможно, гомосексуальными. А доим мы только систему соцобеспечения.
Мы несентиментальны по отношению к природе. «Пейзаж нельзя съесть», — говорим мы, хотя, судя по внешнему виду наших зубов, некоторые хотя бы попытались это сделать. Поэтому мы увеличиваем свои доходы за счет контрабанды и шантажа мелких пушных животных.
Браконьеры не любят нас, хотя мы с той же силой не любим разъезжающих верхом жирных ублюдков из высшего общества. «Если бы лиса могла съесть вас, — убеждаем мы их, — она бы это сделала. Ей было бы все равно, даже если пришлось бы, охотясь за вами, бегать с голой задницей по окрестным холмам».
Что касается любителей обниматься с деревьями, то в тот день, когда дерево обнимет вас в ответ, вы пожалеете. Согласно местной народной песне, француз целует дуб, и в конечном счете у него полный рот липкого сока.
Мы застенчивы и немногословны, мы следуем библейскому учению, а оно наставляет: «Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая». Добавлю: особенно когда речь идет о телесных органах. Одна из радостей посещения других стран — общение с местными жителями и знакомство с их культурой, поэтому туристов здесь вечно разводят и кидают.
Полицию уважают примерно так же, как мертвого козла, и, соответственно, жизнь врача становится все более увлекательной.
— Мой брат порезался, необходимо, чтобы вы пришли и зашили его.
Я объясняю, что с такой серьезной травмой нужно приехать в больницу.
— Его некому отвезти.
Я — кремень и стою на своем, и тут прорезается настоящая причина.
— Мы не можем его привезти, он угрожает нам ножом.
Примечание: кое-кто не был доволен этой статьей и написал в журнал BMJ следующее.
В помойку
Уважаемый редактор!
Я с большим недоверием прочитал бессвязную оскорбительную статью на стр. 185 BMJ на этой неделе под названием «Зондирование». Пришлось посмотреть на обложку и убедиться, что передо мной действительно BMJ. Затем я подумал, что наверняка упустил какой-то подтекст, что-то более интеллектуальное, какой-то скрытый смысл. Прочитав еще раз, я вернулся к своей первоначальной интерпретации: эта статья годится разве что для низкопробной желтой прессы. Я полностью поддерживаю свободу мнений, но предполагаю, что такое издание, как BMJ, гордится высокими профессиональными стандартами в отношении своего содержания. Проявляя снисходительность, признаю, что жизнь в «Стране разбойников» оказывает пагубное влияние на интеллект.
Однако следующее письмо показало, что я не остался без поддержки.
Re: В помойку
Дорогой редактор!
Как сельский житель, но не живущий в «Стране разбойников», я точно знаю, к чему клонит Лиам Фаррелл. Я надеюсь, что его не отпугнут невоздержанные и необдуманные ответы (как этот!), и он будет продолжать радовать и развлекать нас своими произведениями.
Зимняя сказка: так это вы чертов врач?
BMJ, 3 января 2008 г.
Глобальное потепление — не подарок для врачей общей практики. Оно безвозвратно изменило эстетику зимних вызовов на дом, заветную часть общей практики с того дня, как Асклепий впервые сказал: «Ты уверен, что не можешь прийти в больницу?»
Навсегда канули в прошлое заснеженные холмы, холодные изморози, окаймляющие луга, пышные постели, яркий огонь в печи и горячее виски, большие кружки чая и свежие булочки с пылу с жару — словом, все то, что дядюшка Рэт и его маленький пушистый спутник (о боже, было ли это шоком для Дремучего леса, хотя сейчас все относятся к подобному спокойно) назвали бы домашним уютом посреди зимы, прежде чем выйти наружу
[174]. Вызовы на дом тогда были страной чудес.
Но теперь все совершенно не так: с октября по апрель сплошные грязь и безысходность.
Поэтому вместо того, чтобы отбивать чечетку во дворе фермы на волшебном поскрипывающем белом ковре свежевыпавшего снега, я шел по колено в грязи, и это была не просто грязь из неорганики. Непременное стадо коров с энтузиазмом поучаствовало в образовании этой смеси, в результате чего получился коктейль из дымящегося зловонного навоза, который заставил бы задуматься даже могучего Геркулеса. «Никаких больше чертовых коров, — сказал бы он, — с Авгиевыми конюшнями покончено. Лучше дайте мне когда угодно Немейского льва».
Я поплелся к двери.
— Итак, преобразило солнце Йорка в благое лето зиму наших смут…
[175] — начал я, поскольку немного учености всегда идет на пользу дородному представителю йоменов, но меня прервали. Обычный теплый ирландский прием стал, замечу с горькой иронией, намного холоднее.
— Вы хренов доктор? — спросили меня.
Я осторожно, чтобы избежать недопонимания, объяснил, что я всего лишь обычный врач. Чтобы называться «хренов доктор», требуются дополнительная квалификация и долгие годы усилий в аспирантуре Кембриджского университета, кульминацией чего должен стать сложный выпускной экзамен, в котором самой важной будет, по понятным причинам, устная часть. И только потом вас одарят великолепным дипломом и баночкой противогрибкового крема.
Требования конфиденциальности сведений о пациентах запрещают мне описывать последующую консультацию. Достаточно сказать, что она была короткой и завершилась назначением антибиотиков — просто чтобы показать, насколько я заботлив.
Глобальное потепление или нет, некоторые вещи никогда не меняются.
Незабываемый доктор Фаррелл
BMJ, 25 августа 2009 г.
— Вы замечательный врач, — сказала она.
Я неловко переступил с ноги на ногу. Мы, ирландцы, скромняги, но это всего лишь видимость, и, на мой взгляд, фраза «вы замечательный врач» недостаточно полно описывала такое чудо, как я. Мне хотелось, чтобы были парад, Микки-Маус, играл духовой оркестр, звезды взбирались по покрытому росой небу, чтобы подсветить мои ноги, пока я проходил мимо, и чтобы на следующий день Анджелина Джоли рыдала у телефона, потому что я ей не позвонил.
— И маленький Джонни тоже считает вас замечательным, — продолжила она.
— У детей есть способность видеть вещи такими, каковы они есть, правда? — выдал я.
— Только одно, — предостерегла она. — Этот наряд может его напугать. Он очень чувствительный.
Согласен, защитное снаряжение от свиного гриппа выглядит немного зловеще — будто я ехал через залежи плутония.
