Даже не подумаем.
Я услышала, как громко залаял пес и охранник заорал нам вслед.
Исаак передо мной подбежал к забору и пролез через него. Потом поднял кусок сетки.
– Давай же, Сойер! – прошипел он.
Сердце колотилось так сильно, что я испугалась, как бы оно сейчас не выскочило у меня из груди. Я протиснулась сквозь проволоку.
– Немедленно остановитесь!
Исаак схватил меня за руку и потащил за собой. Проклятье, а он быстрый. Одной рукой я придерживала фотоаппарат, пока мы пересекали парковку и неслись к прилегающей лесной зоне. В какой-то момент собачий лай затих. Тем не менее мы не затормозили, а, спотыкаясь о мелкие заросли и ветки, неслись по одной из пешеходных троп вглубь леса.
– Не могу больше, – прохрипела я и согнулась пополам, чтобы опереться руками на колени. Начала жадно глотать ртом воздух.
И тут внезапно услышала звук, совершенно не подходящий к ситуации, в которую мы только что угодили. В отличие от меня Исаак не задыхался.
Он смеялся. По-настоящему громко смеялся.
Вот псих.
Я уперла руки в колющие бока, сдула с потного лба прядь волос и вскинула на него взгляд.
Он закинул руки за голову и поднял лицо к небу. И смеялся.
Никогда еще я не видела его таким.
Он был необыкновенно красив.
Не отрывая взгляда, я нащупала камеру и подняла ее к глазам. Плевать на фон или на то, что свет отбрасывал яркие пятна на его грудь и нос. Главное, что это по-настоящему.
Когда щелкнул затвор, Исаак посмотрел на меня. С улыбкой покачал головой.
– И что ты только со мной делаешь? – спросил он.
А я чуть не задала ему тот же вопрос.
Вечером у нас с Исааком снова была совместная смена в стейк-хаусе. В районе половины восьмого зашла Доун и уселась за барную стойку. Она покрутила головой в поисках Исаака, который в это время накрывал на один из столиков.
– Он хорошо выглядит, – отметила она, качнув головой.
– Знаю, – процедила я сквозь стиснутые зубы.
В морозильнике под мойкой открутился винтик и потерялся среди кубиков льда. Я искала его минут двадцать. У меня уже онемели руки.
– То есть, – невозмутимо продолжила Доун, – он и раньше хорошо выглядел. Но теперь в нем появилось что-то смелое, с новой прической и всем остальным.
– Мм, – промычала я. Я почти не сомневалась, что у меня вот-вот отвалятся пальцы.
– Изначально этот проект казался мне плохой идеей. Но сейчас? – На меня упала тень, и я поняла, что она перегнулась через прилавок и посмотрела на меня вниз. – По-моему, ты очень даже идешь ему на пользу.
Я пробубнила что-то нечленораздельное.
– Прекрати бурчать и поговори со мной. Иначе я всем расскажу, что недавно застукала тебя с лоскутным одеялом моей бабушки, – заявила Доун.
Я тут же подняла голову и стрельнула в нее взглядом, сощурив глаза.
– Не было такого.
Она пошевелила бровями:
– О нет, было. Ты в него укуталась и напоминала буррито. У меня даже есть фото-компромат.
Я застыла:
– Врешь.
Ухмылка Доун стала дьявольской.
– Так и знала, что когда-нибудь мне это пригодится. У тебя же почти нет слабых мест, поэтому я срочно нуждалась в рычагах давления.
– Сойер боится щекотки, – неожиданно раздался надо мной голос Исаака. Он прошел через распашную дверь, а я даже не заметила.
Доун выпрямилась:
– Правда?
– Нет! – воскликнула я в тот же момент, когда Исаак сказал: «Да».
Теперь она заулыбалась еще шире:
– Спасибо, Исаак. Я перед тобой в долгу.
Исаак начал готовить заказанные напитки, которые я еще не успела сделать.
– Фотка с буррито? – спросил он, наклонился ко мне и насыпал льда в три бокала.
– Я поймала Сойер, когда она спала под одеялом моей бабушки. Она выглядела так мило, я просто обязана была ее снять. Благодаря этому я теперь смогу ее шантажировать, если снова будет вредничать, – гордо пояснила соседка.
– Я уничтожу эту фотографию, Доун, – прорычала я. Все еще никакого винтика. У меня вырвалось негромкое ругательство.
– Но не раньше, чем я ее увижу… о боже. Это действительно очень мило, – произнес Исаак.
Я задрала голову вверх. Исаак с широкой улыбкой рассматривал изображение на мобильнике Доун. Вскочив, я хотела его перехватить, но рука не слушалась и так онемела, что просто шлепнулась на стойку, как дохлая рыба.
– Покажи сейчас же, – потребовала я и послала Доун свой убийственный взгляд.
К сожалению, к этому времени он с ней уже не срабатывал.
Она держала телефон в метре от меня, на такой высоте, что мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть картинку на дисплее.
В самом деле.
Эта зараза сфотографировала меня, пока я спала. Завернутая в уродливое одеяло ее бабушки, которое оказалось намного уютнее и приятнее на ощупь, чем выглядело.
– Ты же в курсе, что снимать кого-то во сне – это жутко, да? – уточнила я и потерла ладони друг об друга. Пальцы вообще ничего не чувствовали.
– Говорит та, которая фотографировала меня полуголым в раздевалке, – пробормотал Исаак.
– Что? – воскликнула Доун.
– Предатель, – шикнула на него я.
Исаак просто усмехнулся, поставил полные стаканы на поднос и понес их посетителям, сидящим за одним из столиков.
А я вернулась к поискам винтика. Где-то же эта проклятая штука должна быть. Лед постепенно начинал таять, не говоря уже о боковых стенках ящика, которые полностью обледенели, так как крышка больше не закрывалась должным образом.
– Ты фотографировала Исаака голым? – спросила Доун через какое-то время.
– Если захочешь увидеть фотки, я наябедничаю Спенсеру.
– У него с этим нет проблем, поверь мне. Иногда мы вместе смотрим фан-видео с One Direction и на полном серьезе спорим, кто из них самый сексуальный.
– Вы такие странные.
– Я знаю.
На миг подняв глаза, я увидела ее мечтательную улыбку.
Меня саму удивляло, как сильно я радовалась, что она счастлива.
– Я все еще хочу увидеть фотографии Исаака, – вдруг сказала Доун.
– Только когда они будут готовы. Не раньше.
– Их тоже вывесят? Как в прошлый раз те, с одеждой? Они, кстати, просто огонь.
– Спасибо, Доун, – ответила я, пока трясла руками и двигала пальцами, чтобы к ним опять прилила кровь. – Зависит от того, понравятся ли они моей преподавательнице.
