– Что-то я не помню, чтобы бывала здесь раньше, – пробормотала я.
– Наверно, это потому, что раньше мы с тобой не интересовались вечерними платьями, – предположила Райли. Вместе мы начали осматриваться по сторонам. В отличие от нижнего этажа тут лежал не яркий ковер, а деревянные половицы, которые поскрипывали под ногами, пока мы бродили по проходам. Низко висящие яркие лампы под медными абажурами освещали платья и костюмы, в беспорядке развешанные на стойках.
– Взгляни на это, – сказала я, вытаскивая с вешалки белое платье фасона «русалка». Я протянула его сестре, но та сразу сморщила нос и помотала головой.
– Красивое, но слишком длинное. Кроме того, в нем мне будет сложно танцевать.
– Поняла.
– Но запомни, где оно висит. Если не найду ничего другого, то хотя бы примерю это.
Я кивнула и повесила платье обратно.
Мы пошли дальше. Между тем футболку с Oasis я перекинула через плечо, потому что мне нужны были обе руки, чтобы копаться в тоннах одежды.
Вытащив еще три белых платья, я показала их Райли, однако та каждый раз качала головой. Я уже была готова сдаться, когда мы дошли до следующего ряда, и ее лицо неожиданно просияло. Перед ней обнаружилась стойка, на которой висели одни черные платья.
– Вообще-то мне даже смотреть тут ничего нельзя, – пробормотала она и со сверкающими глазами погладила черную тюлевую юбку. Райли любила черный тюль.
– Почему нет? – спросила я.
Сестра вздохнула:
– Потому что нельзя выходить замуж в черном.
– Кто сказал? – ответила я, наморщив лоб, и вытащила черное платье-футляр.
– Так просто не делают. Это же свадьба.
Я выгнула бровь:
– Что вы хотите, то и делаете. Ты сама так сказала, Райли. Если хочешь одеться в черное, то сделай это, черт побери. Никто не может тебе запретить.
Она встретилась со мной взглядом, и я ясно видела, как из ее глаз исчезали сомнения, сменяясь радостным предвкушением.
– Ты права, – произнесла она сперва тихо, а затем еще раз, громче: – Ты права.
И всего через секунду начала перебирать платья. Я с улыбкой наблюдала за ней.
А потом я его увидела.
Платье.
Платье Райли.
Я затаила дыхание и аккуратно отодвинула соседние платья.
– О боже мой, – прошептала я.
– Что?
– Райли, – выдохнула я и сняла вешалку со стойки. Подняла платье повыше.
У Райли расширялись глаза, пока она его рассматривала. Верхняя часть состояла из белой ткани, на которую было нашито грубое белое кружево. Юбка – длинная и пышная, из того же белого материала, что и лиф. Поверх него лежал тонкий слой черного тюля, который смягчал черный цвет, делая его почти серым.
Оно идеально.
Я чувствовала. И ясно видела это по выражению ее лица. Это платье Райли.
– Ты должна его надеть, – твердо сказала я и приподнялась на цыпочки, озираясь в поисках раздевалки.
Потом схватила Райли за руку и зашагала вместе с ней к тяжелым бархатным занавескам в задней части помещения. Там забрала у нее сумку и куртку и вместе с платьем затолкала в первую кабинку. Сестра выглядела слегка оглушенной, и, пока нетерпеливо ждала, я слышала, как она без остановки что-то бормотала внутри.
– Не дай бог оно не подойдет. Сойер, если оно не подойдет, я свихнусь…
Но затем она притихла. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Райли отодвинула шторку.
У меня открылся рот.
Она выглядела волшебно.
Платье было закрытым, но сквозь кружево на рукавах и декольте проглядывала ее светлая кожа. Юбка подчеркивала узкую талию, а книзу становилась широкой и пышной. Оно оказалось немного длинновато, но я не сомневалась, что его без проблем можно будет подшить. Райли развернулась и показала мне вырез на спине. Глубокий, но не безвкусный, и на боку виднелась часть слов, которые мы обе носили на теле на одинаковых местах.
not empty
not alone
not lost
[25]
Они должны были напоминать нам о том, что пока мы есть друг у друга, мы все выдержим.
Увидев сейчас эти строчки на Райли, пока она стояла в платье, в котором, возможно, выйдет замуж, я подумала о маме с папой. И вдруг все, что с такой силой вырвалось из меня в прошлые выходные, вновь начало закипать. Глаза обожгло слезами, и когда Райли опять повернулась ко мне, ее улыбка тут же померкла. Она подхватила юбку, чтобы подойти ко мне.
Вот черт.
– Что случилось? Господи, я что, так ужасно выгляжу? – Она ласково дотронулась до моей руки.
– Нет! Нет, ты выглядишь чудесно. Просто мне бы хотелось… – Я покачала головой и, моргая глазами, запрокинула ее назад, чтобы слезы не вытекали из глаз и не бежали по лицу. – Мне бы хотелось, чтобы мама с папой были здесь и пережили это вместе с нами.
На долю секунды Райли замерла. А потом заключила меня в объятия. Я спрятала лицо в изгиб ее шеи. Как же хорошо, когда она меня обнимает.
– Мне тоже этого хотелось бы, Сойер. Ты представить себе не можешь, насколько, – прошептала она мне в висок.
Сестра гладила меня по спине, а я – ее, и казалось, что мы обе наслаждались тем, что хотя бы в этот момент не надо притворяться, что с нами все нормально, что у нас нет проблем со всем, что случилось с нами в этой жизни.
Какое-то время спустя Райли слегка отстранилась от меня. Ее руки крепко сжимали мои выше локтей, она пристально смотрела мне в глаза.
– Если бы они видели все, что ты делаешь – твою работу, твою учебу, – и что ты так используешь свой талант, они бы невероятно тобой гордились. Я уверена.
Я прикусила губу.
– Иногда я спрашиваю себя, правда ли это. В смысле… я не совсем образцовая дочь.
Брови Райли сошлись над переносицей.
– Кто сказал такую чушь? – возмущенно спросила она.
– Никто! Просто… – Я прочистила горло. – Просто иногда я переживаю. Я так мало их знала. Иногда пытаюсь представить себе их лица, и тогда приходится сначала открывать медальон, чтобы снова их вспомнить.
– Но со мной то же самое, – прошептала она. – Это нормально, Сойер. Одиннадцать лет прошло.
Услышав это от нее, я почувствовала облегчение.
– Мы слишком давно не разговаривали о серьезных вещах, – произнесла Райли, растирая мои руки.
– Потому что разговоры – отстой.
– Знаю. Но все равно. – Сестра отпустила меня и встала перед зеркалом, доходящим до потолка, которое висело между кабинками. Склонила голову набок.
