Следует отметить, что рассматриваемый период в истории советской науки о древности (конец 1940-х – начало 1950-х гг.) был отмечен борьбой с «низкопоклонством перед Западом», т. е. требовалось обязательное осуждение «буржуазной науки». В Ленинградском университете, к примеру, зимой 1947/1948 гг. появилось тайное распоряжение не выдавать никакой заграничной литературы, даже старой, неспециалистам. В пик этой кампании в 1949 г. со страниц советских научных журналов почти полностью исчезают ссылки на труды «буржуазных» ученых, а публикуемые рецензии на работы западных исследователей должны были содержать «ритуальные ругательства» совсем не научного характера. После начала борьбы с «низкопоклонством» (1948) устанавливается строгий иерархический порядок публикации рецензий: сначала печатались отклики на работы советских авторов, за ними следовали рецензии на китайские и восточноевропейские издания (из «стран народной демократии»), после этого следовали рецензии на труды «прогрессивных» западных авторов (т. е. ученых, придерживавшихся марксистских взглядов и благожелательно относившихся к СССР), и только в самом конце – отклики на работы западноевропейских и американских «буржуазных» ученых, обязательно сопровождавшиеся суровой критикой.
Дж. Томсон завоевал научный авторитет как специалист по Эсхилу. Британскому ученому казались узкими рамки традиционной классической филологии, которую он считал «мертвой буквой». В опубликованной в 1941 г. книге «Эсхил и Афины» собственно Эсхилу Томсон посвятил лишь три главы, а большая часть работы содержит этнографический и лингвистический материал.
Теоретические взгляды Дж. Томсона формировались в процессе общения с двумя коллегами: австрийско-английским философом Людвигом Витгенштейном и российско-английским мыслителем Николаем Бахтиным
[22]. Дж. Томсон принадлежал к кембриджской школе, провозглашавшей необходимость синтеза традиционных классических исследований с современными достижениями в области археологии, этнологии и социологии. Его интересы к изучению религиозных обрядов (например, культа матери-земли), к новогреческому языку, были инициированы, очевидно, Н. Бахтиным, который со времени знакомства в Кембридже в первой половине 30-х гг. оказывал заметное влияние на научные поиски и Л. Витгенштейна, и Дж. Томсона
[23]. В предисловии к первому изданию «Исследований по истории древнегреческого общества. Доисторический эгейский мир» Дж. Томсон писал: «Приношу благодарность… д-ру Н. Бахтину за стимулирующую помощь в форме бесчисленных совместных обсуждений, всесторонне охватывающих содержание моей книги еще задолго до того, как она обрела свою форму».
Николай Бахтин (1894–1950) – старший брат широко известного российского мыслителя Михаила Бахтина, оказавший до отъезда в эмиграцию заметное влияние на формирование научных интересов младшего брата. В английский период жизни взгляды Н. Бахтина резко поменялись: участник Белого движения в годы Гражданской войны в России становится ортодоксальным коммунистом и вешает портрет Сталина на стене своей комнаты.
Именно эта среда оказала влияние на формирование очень креативных и вместе с тем нетрадиционных взглядов Дж. Томсона. Часть английских и американских ученых, рецензентов его книг, оценила их весьма сурово, часть была настроена более снисходительно; однако общий тон был, скорее, отрицательным. Поэтому совершенно понятно стремление английского ученого-марксиста получить отзыв советских «товарищей по борьбе» на свои труды; ради этого он, собственно, и организовал выход рецензий на свои книги в «Вестнике древней истории».
В целом рецензия К. К. Зельина, безусловно, была положительной, однако резкой критике была подвергнута небольшая по объему историческая часть книги: прежде всего откровенно модернизаторский подход английского ученого, а также неуместные исторические аналогии (между афинским тираном Писистратом и Тюдорами, например). Замечание К. К. Зельина о невнятном описании Дж. Томсоном политической борьбы в Афинах в конце VI – начале V в. до н. э. перекликается с замечанием английского ученого Дж. Майрса. Еще одно суждение К. К. Зельина совпадает с реакцией другого английского рецензента А. Пикар-Кембриджа на теории о классовом происхождении древнегреческих философских учений.
Отклик Дж. Томсона на рецензию К. К. Зельина не заставил себя долго ждать и появился на страницах советского научного журнала в конце 1953 г. Дж. Томсон констатировал, что, «как марксисты, мы партийны. Мы должны вести наши исследования так, чтобы выковать из них оружие для борьбы нашего времени – прежде всего, для борьбы за мир». И далее Дж. Томсон достаточно резко критикует Зельина за слишком «узкий подход» к конкретным вопросам. В целом для Дж. Томсона научное исследование было в первую очередь средством идеологической борьбы.
К. К. Зельин подготовил ответ на письмо Дж. Томсона, но редакция решила не продолжать спор на страницах журнала. Полемика Томсона и Зельина была полемикой энтузиаста-марксиста с марксистом по принуждению, так сказать выдающимся (т. е. с большим или меньшим успехом выдававшим себя за оного). Дж. Томсон черпал свой исторический багаж из уже устаревших к тому времени трудов историков 1920–30-х гг. (например, П. Юра). Социологизаторские взгляды Дж. Томсона могли напоминать советским историкам подобные схемы 1920-х – начала 1930-х гг., насильственно внедрявшиеся как «марксистские». Поэтому их критика Зельиным на страницах «Вестника древней истории» носила вполне научный характер.
Своими книгами Дж. Томсон стремился произвести революцию не только в классических исследованиях, но и в марксистской науке. Однако многие его советские коллеги были марксистами по принуждению, а не по убеждению. Подобная позиция была характерна и для К. К. Зельина. Изощренная марксистская демагогия члена исполкома британской компартии явно не радовала советского ученого, но, обученный официальной идеологической риторике, К. К. Зельин вяло от нее отбивался. Зато советский ученый критиковал английского за фактические ошибки и натянутые аналогии, которые, в свою очередь, мало волновали Дж. Томсона, поскольку воспринимались как вспомогательный материал для построения теоретических конструкций.
Особое возмущение Дж. Томсона должно было вызывать совпадение позиций советских и английских рецензентов его книг. Английский ученый ожидал от К. К. Зельина, что тот окажет ему поддержку как «товарищу по партии», а получил вместо этого научную критику. Поэтому полемика двух исследователей носила научный характер лишь отчасти, со стороны К. К. Зельина, а со стороны Дж. Томсона в значительной степени была идеологически мотивированной. Даже в 1952–1953 гг., в период сильнейшего идеологического давления, у советских историков оставалась возможность вести на страницах специализированного журнала научную полемику, и К. К. Зельин этой возможностью воспользовался.
