Одновременно с октября 1943 г. по сентябрь 1945 г. А. В. Мишулин был заместителем директора Института истории материальной культуры АН СССР. В 1940-е гг. он, видный партийный функционер, работал в отделе науки ЦК ВКП(б); неслучайно именно на него, профессионального историка, была возложена ответственность за подготовку Археологического совещания 1945 г. Вскоре после этого А. В. Мишулин получил назначение на руководящую должность в сфере партийного образования: в августе 1946 г. занял пост ректора Академии общественных наук при ЦК ВКП(б). По замыслу А. В. Мишулина, АОН при ЦК ВКП(б) должна была стать важнейшим учебно-научным центром, причем по уровню научно-преподавательских кадров конкурирующая и с институтами АН СССР, и с ведущими университетами.
В июле 1948 г. А. В. Мишулин лег в больницу, а в сентябре умер от рака легких; лишь несколько дней перед смертью он не работал.
А. В. Мишулин – представитель партийно-научной номенклатуры в СССР, сформировавшейся к 40-м гг. XX в. Его академическая карьера была неразрывно связана с партийной: он работал и в Академии наук СССР, и в различных высших учебных заведениях, и в отделе науки ЦК ВКП(б). А. В. Мишулин сыграл важнейшую роль в становлении и развитии советской исследовательской традиции изучения истории Древнего мира и античной археологии, а также занимал ключевые позиции в организационных преобразованиях в этих сферах в 1930–40-е гг.
Трудно переоценить вклад А. В. Мишулина в утверждение «советского классицизма» как в школьном образовании (введение преподавания латинского языка в школах), так и в архитектуре (он был ректором Академии общественных наук в период строительства классицистического ансамбля зданий академии, ныне комплекс зданий РГГУ). Идеалы Античности претворялись в жизнь: в 1946 г. Мишулин опубликовал статью о трактате римского архитектора Витрувия и, очевидно, он же стал инициатором проекта здания Академии общественных наук (архитектор Каро Алабян).
Про таких людей писал В. Маяковский в поэме «Во весь голос»:
…пускай нам общим памятником будет
построенный в боях социализм.
Дело четвертое. Эмили Грейс (Эмилия Львовна Казакевич),
или Женщины в науке
Лет двадцать назад довелось выступить с докладом на международной научной конференции в Кембриджском университете. С волнением ожидал вопросов от коллег. Но вопросы оказались совершенно неожиданными для меня и сводились к одному: «Вы перечислили множество советских и российских историков античности, а добрая половина, если не большинство из них – женщины. Это не ошибка? Разве такое возможно?»
Да, возможно, и поэтому следует подчеркнуть важную особенность советской академической среды. «Гендерная революция» в советской гуманитарной науке произошла на десятилетия раньше, чем в Европе и в США. В послевоенный период в гуманитарных академических институтах в Москве преобладали женщины. На то были разные причины: и законодательно оформленное равноправие, и огромная убыль мужского населения (на 1000 мужчин в Москве приходилось 1047 женщин в 1926 г., 1347 женщин в 1959 г., 1275 женщин в 1970 г.), и бо́льшая престижность «физиков», а не «лириков» в эти годы. Почти половина научных статей по Античности в журнале «Вестник древней истории» (среди московских авторов) на рубеже 1950–60-х гг. была написана женщинами; впрочем, ситуация в Ленинграде и в провинции была принципиально иной: пропорция женщин-ученых там была существенно меньше. По данному показателю эти годы не сильно отличались от любого другого периода послевоенной советской истории. Совсем не случайно, что 9 из 17 глав (53 %) знаменитого двухтомника «Античная Греция», изданного в Москве в 1983 г., были написаны женщинами-исследовательницами, а среди членов редколлегии этого издания женщины составляли 75 % (трое из четверых). Но в этой книге хочу рассказать только об одной представительнице советской науки об Античности – американке Эмили Грейс.
Холодная война, сопровождавшаяся чуть ли не самым жестким периодом идеологического зажима в истории СССР, безусловно, повлияла и на советскую историческую науку вообще, и на историографию Античности в частности. Кампании по борьбе с «низкопоклонством» и «космополитизмом», все более жесткие постановления партийных и правительственных органов привели к печальным для развития науки результатам: с 1948 г. начинают публиковаться неприлично ругательные рецензии на западных («буржуазных») авторов, с 1949 г. из подавляющего большинства научных статей пропадают ссылки на зарубежную научную литературу, тематика исследований часто сужается исключительно до изучения роли рабов и непосредственных производителей в древности. Ситуация начинает немного улучшаться в 1951–1952 гг., но опасения худшего сценария развития событий сохранялись вплоть до середины 1953 г.
Однако последствия любого исторического события неоднозначны. Результатом холодной войны стало появление в Москве, в Институте истории, замечательной американской исследовательницы Эмили Грейс (Эмилии Львовны Казакевич), проработавшей в секторе древней истории более 30 лет. Само ее появление было совершенно неожиданным для сотрудников. 10 апреля 1953 г. заведующий сектором С. Л. Утченко привел ее, представил коллегам, после чего Эмили Грейс на ломаном русском языке, который очень трудно было понять (читала она по-русски хорошо, но разговорной практики не было), пригласила коллег в гости, раздав какие-то бумажки с формальными приглашениями. Коллеги испугались (контакты с иностранцами в те годы, мягко говоря, не приветствовались) и не пришли.
Каким же образом Эмили Рэндолф Грейс (Emily Randolph Grace, 1911–1986), родившаяся в богатой семье нью-йоркского промышленника, оказалась в СССР? Причиной была все та же холодная война. Ее мужу, Владимиру Казакевичу, экономисту, сыну белоэмигранта и активисту общества друзей СССР, грозило уголовное преследование в США, и он предпочел покинуть страну. «Бывший коммунистический шпион» Элизабет Бентли свидетельствовала против В. Казакевича, как и против многих других, и 18 января 1950 г. «Нью-Йорк таймс» поместила заметку под заголовком «Обвиненный русский возвращается в Советы». Эмили Грейс также придерживалась левых взглядов: с 1936 г. она была членом компартии США, работала в различных изданиях левого толка, принимала активное участие в сборе помощи для воевавшего с фашистской Германией СССР. В 1945 г. она опубликовала обзор советской историографии Античности, в 1946–1947 гг. в школе Джефферсона для рабочих в Нью-Йорке читала курс по «Капиталу» Маркса и преподавала древнюю историю. Неудивительно, что она решила сопровождать мужа. Ее целью, безусловно, было изучение античной истории с марксистских позиций именно в СССР. 28 марта 1949 г. она получает советское гражданство в советском посольстве в Вашингтоне, ее диплом доктора философии (PhD) Йельского университета датирован серединой июня 1949 г. 17 января 1950 г. Казакевичи покидают США, а с 21 января 1950 г., согласно личному делу Э. Л. Казакевич-Грейс, она уже в г. Молотове (ныне Пермь) «заменяла работника библиотеки при Госуниверситете».
