Отличный ход — мне, как мужчине, даже и ответить нечего.
— Мне сложно это понять.
— И тогда она дала мне подержать Номи. Я обнимала эту малютку и не жалела о своем решении. Я поступила правильно. Сделала то, что требовалось в тот момент… — Знакомое чувство. — Я пошла в лес ночью, потому что Номи частично и моя дочь. Мэри Кей действовала умело, когда вручила мне Номи, когда критиковала всех парней, с которыми я встречалась. Да, я не всегда с ней ласкова. Может, временами я не лучшая подруга в мире… — Ха! — Но Мэри Кей мною пользуется, Джо. Я присматривала за Номи. В «Руке, качающей колыбель» Аннабелла Шиорра практически живет в своей куртке. Как Мэри Кей не снимает свои колготки. Только это спектакль. На самом деле ни одна женщина не ходит в колготках целыми днями. Тебе нужно осознать, что ты подвергаешь себя опасности ради той, кто существует лишь в твоей голове. — Меланда переводит взгляд на телевизор. Потом снова на меня. — Ты похож на него. На Джейсона Биггса. Ты — его симпатичная версия.
Я не похож на Джейсона Биггса, а она облизывает пальцы и опять включает свой фильм, и я не желаю ей счастливого Рождества. Меланда должна была понять, как сильно она заблуждалась, а вместо этого пытается убедить меня, что я сам заблуждаюсь…
Я иду наверх, я зол и загнан в ловушку. Хо-хо-хо, мать вашу, и все на этом чертовом камне дрыхнут, кроме нас с Меландой. Я читаю дурацкий гороскоп в одном из приложений на ее телефоне (нет, Джо, нет), а потом захожу в «Инстаграм» Лав и смотрю, как Форти открывает свои подарки (нет, Джо, нет!), и скучаю по сыну, которого никогда не встречал, и сейчас эта стерва все-таки права.
Тебя действительно нет рядом. Ты существуешь лишь в моем воображении.
И тут мой телефон гудит. Это ты:
С Рождеством, Джо. Вдруг подумала о тебе.
Я в тебе нуждался, и ты почувствовала, наша связь так же реальна, как я сам. Я устраиваюсь на диване, а вокруг резвятся кошки. Я провожу остаток ночи, переписываясь с тобой о рождественских сказках и о Буковски, книги которого ты купила для Номи; становится уютно и тепло (ты присылаешь фотографию своих голых ног в пушистых носках), и наши телефоны полны волшебства. Мы тоже полны волшебства, мы освещаем друг для друга предрассветные часы этой долгой тяжелой ночи, но в конце концов нужно немного поспать (завтра важный день), и я желаю тебе сладких снов. Я доволен. Я любим. Я почти верю в то, что Меланда исчезнет из моего подвала, когда Санта-Клаус вернет мне старый должок и вытащит твою подругу отсюда на своих гребаных санях.
Почти.
17
Рождество позади, и я живу в мечтах, переписываясь с тобой, когда тебе удается ускользнуть от семьи. Такой дисбаланс не выдержал бы никто, кроме тебя, Мэри Кей, постоянно щадящей чувства других («Джо, надеюсь, ты не против, если я буду ненадолго отвлекаться?»), и хотя ни один об этом не заговаривает, мы оба знаем, что это последние праздники, проведенные порознь.
Я подарил Меланде именно то, чего она хотела, — отсутствие гребаной еды. Тем не менее прошло уже два дня, и я не желаю ей голодной смерти (слишком долго и мучительно), поэтому спускаюсь в подвал с тарелкой (она мне и впрямь как собака) и с облегчением застаю Меланду спящей. Сегодня никакой киношколы, иначе она опять начнет сочинять истории, чтобы остаться в живых. Разумеется, ее вера в шанс на спасение не появилась ниоткуда. Вчера я рассказал тебе о том, как подарил своим говноглазым соседям рождественский венок, и ты ответила, что моя доброта не знает границ. Верно подметила, Мэри Кей. Так и есть. Однако еще я страдаю прокрастинацией. Меланду следовало убить уже давно. А я все откладываю.
Впрочем, не я один, Мэри Кей. Большинство «нормальных» людей разрываются между желанием спасти тех, с которыми застряли в одной лодке, и желанием грохнуть их к чертовой матери. Не знаю, правду ли она говорила, но знаю, что мне все равно. Ну сморозила ты глупость в родильном отделении, подумаешь… Ты же только что родила ребенка от Фила. Мы — животные. А животные порой едят других животных. Так устроен мир. Да, ты манипулировала Меландой, назначив ее неофициальным третьим родителем для Номи. Ты застряла в одной лодке с Филом, а матери иногда вытворяют всякие безумства. Лав позволяет моему сыну жевать гирлянду (я даже кошкам это запрещаю), а дело в том, что материнство — самая тяжелая работа. Ты нравишься мне такой, какая ты сейчас (с Рождеством меня, с Рождеством меня!), и если кто-то из моего прошлого вдруг выскочит на тебя из-за дерева, ты тоже услышишь обо мне уйму неприятных фактов.
Меня много в чем можно упрекнуть, Мэри Кей, только не в лицемерии.
Я направляюсь в библиотеку, когда в кармане гудит телефон Меланды.
Без тебя и праздник не праздник. Надеюсь, вам с Карлом весело! Хочу увидеть фото!
Лол, нет никаких фото, потому что его дети с бывшей женой, а мы почти все время проводим голышом, муахахаха!
Ну, звучит неплохо. Не могу выкинуть Джо из головы… Мы переписываемся без остановки, как подростки.
Я прыгаю от радости. Не по-настоящему, но мысленно.
Милая, не думай! Просто делай! Лол, люблю тебя! Надеюсь, ваши праздники тоже прошли отлично!
Между таким «я надеюсь» и вопросом, как прошли праздники, — огромная разница. Ты тоже это знаешь и не отвечаешь Меланде. Умница. Ты права. Мы переписываемся, как подростки, мы даже не в старшей школе, и тебе пора освободить для меня место. Я добираюсь до библиотеки раньше тебя и кладу книжку Ричарда Скарри на полку у красного ложа, когда слышу твой голос.
— Привет, — говоришь ты, и во мне вспыхивает радость; я слышу твой голос, я вижу твое лицо. Ты мурлычешь, будто за последние дни все изменилось, потому что все и правда изменилось. — У меня… Я тебе кое-что принесла.
Ты держишь в руках белую коробку, а на ней повязана красная лента, и ты шагаешь к двери, а я следую за тобой во двор, где все тусклое. Серое. Словно январю не терпится захватить власть. За пять дней самый долгий перерыв в нашей переписке — два часа двенадцать минут, но теперь мы сидим на своей любовной скамейке, словно незнакомцы в автобусе.
Ты держишь коробку.
— Я ненормальная?
— Только если в ней бомба.
Ты смеешься. Я всегда тебя смешу.
— В общем… У меня для тебя подарок… — Потому что нас связало Рождество. — Ты был так добр к Номи, это много для меня значило…
— Я рад, что ты позволяешь нам общаться.
Ты киваешь. Ты все еще замужем, чувствуешь вину, поэтому не можешь сказать всей правды, и я понимаю, что мы на работе. Нужно притвориться, что последних нескольких дней не было, — не потому, что нас могут подслушать, мы здесь одни, а потому, что ты тоже любишь откладывать на потом. Ты смотришь на коробку, лежащую у тебя на коленях. Сегодня вельветовая юбка. Черные колготки.
— Расскажи мне: как прошло Рождество с семьей?
Ты поднимаешь глаза на меня — не можешь поверить, что я настолько чертовски хорош, — и улыбаешься.
