Она нахмурилась. В общине ей иногда казалось, что она задыхается, но за ее пределами она бы и вовсе не прижилась. Она не принадлежал ни к одному из миров, которые знала.
Улица внезапно закончилась, и открылась грязная, набитая людьми площадь, напоминающая место сражения. Среди развалин большого здания ютился целый лабиринт разнообразных лавочек. Сотни людей ходили взад-вперед, обходя обломки рухнувших колонн и пустые постаменты.
Лицо Ариадны просветлело.
«Вот он, мой любимый рынок», — подумала она.
Когда-то здесь построили первый большой гимнасий. Тогда это была окраина Кротона, но город продолжал расти и в конечном итоге гимнасий окружил целый клубок узких улиц и жалких домишек. Городские власти его забросили: к тому времени они начали строительство других гимнасиев в более подходящих районах. В конечном итоге стены и потолки недостроенного здания обрушились, и посреди пригорода образовалась большая площадь. Она разделяла скромные, но все еще пристойные кварталы от других, где ютились жители совсем иного толка, которых город к себе притянул, но так и не смог поглотить.
По другую сторону открытого пространства виднелась неровная мантия полуразрушенных лачуг, не имевших ни каменного фундамента, ни внутренних дворов. Домики были глинобитные, в одну комнату, и после каждой бури приходилось укреплять их крыши с помощью веревок и тростника. Мастерских там не было, и наиболее предприимчивые жители умудрялись многое делать собственными руками, обходясь без специальных материалов или инструментов. Скромные плоды своего труда они относили на рынок, раскинувшийся на месте старого гимнасия, где затоваривалась вся округа.
Ариадна и ее спутники покинули безопасную улицу, которая привела их на площадь, и углубились в толчею, не ведавшую ни правил, ни закона. На этот рынок не приходили магистраты, отвечавшие за соблюдение торговых правил. Каждый продавец располагался, где хотел, и большинство сделок осуществлялось с помощью обмена.
— Госпожа, почтенная госпожа, посмотрите, какие у меня драгоценности.
Ариадна повернулась к толстой беззубой торговке, жестом указав, что ее это не интересует. Торговка сунула прямо ей под нос несколько сережек и маленькое ручное зеркальце с костяной ручкой, изображавшей, по всей видимости, богиню Афродиту. Серьги были простыми, но красивыми. Два стеклянных шарика, скрепленные медной проволокой.
Ариадна улыбнулась и отрицательно качнула головой. Ее сестра Дамо иногда носила серьги, сама же она украшала себя лишь лентой или диадемой, чтобы собрать волосы. Удаляясь, она мельком взглянула на разложенные на доске украшения: гладкие или змеевидные обручи для бедер и лодыжек. Некоторые предметы были красивы, хоть и выполнены из дешевых материалов. Ариадна обратила внимание на тонкую змейку, которая могла бы плотно обвить ее бедро. Спохватилась, что вновь думает об Акеноне, махнула рукой и продолжила путь.
Они миновали ряды вышивки и безделушек. Проходя мимо большой рыбной лавки, Ариадна поморщилась. Над прилавком вилось столько мух, что под ними не было видно товара. Наконец чуть в отдалении она увидела обувь. Хозяин был занят, обслуживая покупателей. Ариадна быстро осмотрела высокие кожаные сапоги и стоявшие рядом полусапожки. Взяла закрытые башмаки с прибитой гвоздями подошвой. Быстро их осмотрела и вернула на место. Ей больше нравились открытые сандалии. На стоявшем на земле камне она заметила сандалии из коровьей кожи. Подошва была толстая, двух-трехслойная. Из передней части выходили ремешки, крепившиеся на подъеме к металлической пряжке в форме сердца. Чтобы завязать сандалии, нужно было три или четыре раза обернуть ремешки вокруг икры.
— Эй, — прошептал кто-то у нее за спиной.
Она повернулась на голос и увидела женщину с наброшенным на плечи грязным, потрепанным покрывалом. Должно быть, это было единственное, что могло как-то прикрыть ее тело. У женщины были спутанные волосы, испачканное лицо и болезненный вид. Сгорбившись, она походила на старуху, но Ариадна поняла, что перед ней ровесница.
Из отверстия в одеяле появилась рука.
— У меня есть то, что вам нужно.
Она показала новые сандалии, которые выглядели очень неплохо. Внезапно раздался чей-то окрик, и женщина вздрогнула.
— Убирайся отсюда!
Продавец обувного отдела набросился на нее с кулаками. Ариадна схватила его за плечо.
— Стой.
Человек обернулся, не веря своим ушам. Лицо исказила гримаса. Однако он не ответил. Ариадна смотрела на него пристально, как кошка. Продавец отвел взгляд и обнаружил двух мужчин, стоявших позади этой странной женщины. По их манерам и одеянию он сделал вывод, что это пифагорейцы… а она… Во имя Геракла, неужели перед ним сама дочь Пифагора!
Он поспешно поклонился, бормоча неразборчивые извинения.
Не обращая на него внимания, Ариадна подошла к женщине, которая отступила на несколько шагов.
— Покажи мне свой товар, — спокойно сказала она.
Женщина протянула сандалии, настороженно глядя то на грозного обувщика, то на незнакомку. Ариадна взяла их и удивленно осмотрела. Они были сделаны из простых материалов, но выглядели превосходно. Спартанская подошва была прочна и гибка, к ней был накрепко пришит кусок ткани, покрывающей переднюю половину стопы. Из пятки выходил кожаный ремешок, который раздваивался в форме ипсилона
[21] и завязывался спереди.
— Отличная работа.
— Мой муж был сапожник и обучил меня ремеслу. — Внезапно женщина смолкла, сотрясаясь в приступе резкого сухого кашля. — Он умер и оставил мне четверых детей, — добавила она чуть слышно.
Ариадна понимающе кивнула.
Затем примерила одну сандалию, проверяя, подходит ли ей размер.
— Беру. Сколько ты хочешь за них?
Женщина колебалась. Ариадна подумала, что та собиралась обменять их на еду. Обычно бедняки не пользовались деньгами, несмотря на то что Пифагор призывал использовать их повсеместно, поскольку считал обмен медленным и неудобным.
— Три обола, — выговорила она наконец.
Три обола составляли половину драхмы. Обычно на рынке торговались, и Ариадна знала, что женщина безропотно возьмет два обола и даже один. Тем не менее, чтобы несколько дней кормить семью, ей требовались не менее половины драхмы, какими бы простыми ни были продукты, которые она покупала.
Ариадна порылась в тунике, нащупала серебряную драхму и отдала ей. Женщина крепко сжала монету в кулаке и недоверчиво посмотрела на Ариадну. Та кивнула, и женщина скрылась в толпе.
* * *
Эти сандалии она и надевала, сидя на кровати. Снова посмотрела на них, потом обежала взглядом комнату, останавливаясь то на одной вещи, то на другой. Воспоминания о предыдущем дне отвлекли ее от настоящего, но теперь ее разум снова наполнился зловещими образами. Она видела, как кто-то из учеников бросился на отца с ножом — так стремительно, что Акенон не успел вмешаться.
