Мальчик лет десяти, босой, в короткой тунике, бежал к Оресту со всех ног. Территория общины плавно понижалась от жилых корпусов к входному портику; это ускоряло бег мальчика, который, казалось, вот-вот споткнется и растянется на земле.
Орест остановился у статуи Диониса и поднял руки на уровень груди, приказывая мальчику успокоиться. Среди общинных корпусов бегать не разрешалось, но по выражению его лица было ясно, что у него имеется веская причина нарушить запрет.
— Учитель Орест! — Мальчик наконец добежал, но ему пришлось отдышаться, прежде чем продолжить. — Учитель Пифагор созвал срочное совещание. Ты должен как можно скорее явиться в школу.
Орест выпрямился и поднял глаза. У ворот школы толпилось довольно много людей. Он сглотнул слюну. За шесть недель, прошедших после убийства Даарука, спокойствие постепенно возвращалось в общину; однако чуть что, и многие ее обитатели вздрагивали, как испуганные животные, ибо спокойствие это было таким же хрупким, как хрустальный бокал из Сидона.
— Ты знаешь, о чем пойдет речь? — спросил Орест, направляясь к школе.
Мальчик пожал плечами:
— Знаю только, что в общину пришло какое-то известие.
«Известие, — удивленно подумал Орест. — Что же случилось?»
На мгновение он закрыл глаза, пытаясь вернуть покой, царивший в его душе нескольких минут назад. Он только что вернулся в общину после прогулки и медитации, которую выполнял в одиночку каждое утро. Он уходил один, пока ему не назначили двоих телохранителей, которые всюду его сопровождали. Они следовали за ним с той минуты, когда он выходил на рассвете, и до той поры, пока не возвращался к себе в спальню. Затем телохранители ехали назад в Кротон, а в общине оставались патрули, обходившие всю ее территорию. Оресту запрещалось ходить по общине после захода солнца без сопровождения патруля. Ночных солдат Орест не знал, но телохранители ежедневно были одними и теми же.
Не сбавляя шага, он повернулся к гоплитам.
Байо было около двадцати пяти: средний рост, мускулистый торс, покрытый кожаной кирасой с бронзовыми пластинами. Лицо приятное и простодушное. «Видно, ему по душе быть гоплитом. Уверен, что он не обсуждает приказов», — отметил Орест. Рядом с Байо шагал Крисипп. Выше и стройнее Байо, к тому же в отличной форме, несмотря на свои сорок лет. Как и его спутник, он без видимых усилий носил доспехи: кирасу, шлем, поножи
[29], щит, копье и меч. Общий вес — тридцать килограммов.
Крисипп перевел взгляд на Ореста, и в его глазах вспыхнула непривычная для солдата сообразительность. Орест отвел взгляд. Несмотря на то что он провел с этими телохранителями полтора месяца, а свое преступление искупил почти три десятилетия назад, он все еще не чувствовал себя комфортно в присутствии представителей сил порядка. Проступок, совершенный в прошлом, а также последующие стыд и сожаление оставили в его душе неизгладимый след. Однако теперь он знал, что Пифагора это нисколько не тревожит. В ночь убийства Даарука философ сделал Оресту просмотр, и во время этого просмотра испытуемый также различил кое-что внутри великого учителя.
«Мне удалось угадать, как отреагировал Пифагор на то, что видел внутри меня», — заключил он.
Благодаря своему открытию Орест был уверен, что после смерти Клеоменида главным кандидатом на смену Пифагору стал он сам.
Он машинально поднял подбородок, широким шагом приближаясь к толпе, окружавшей школу. Доверие Пифагора обеспечивало ему силу и безопасность. Он не мог изменить свое прошлое, однако справлялся с напряжением, которым гнет этого прошлого сказывался на его публичных выступлениях. Орест знал, что он хороший учитель, и постепенно пришел к выводу, что может вести за собой пифагорейские общины и сражаться на политической арене. В молодости, прежде чем совершить ошибку, Орест был успешным политиком.
«Теперь я гораздо более подготовлен во всех отношениях», — размышлял Орест.
До него донесся порыв теплого ветра, будто бы одобряющий эту мысль. В это время года утреннее солнце светило ярко. Орест дошел до дверей школы, и ученики расступились, давая ему пройти. Льняные туники сияли, как благословение Аполлона. Эта чистота гармонировала с ясностью пифагорейской философии.
Прежде чем переступить порог, Орест огляделся. Он увидел, что Акенон подходит к соседнему зданию, где располагался лазарет.
Байо и Крисипп стояли у ворот школы рядом с учениками младших классов. Орест вошел и направился в ближайшую комнату. Пифагор стоял там, окруженный всеми учителями общины. Некоторые попятились, позволяя Оресту подойти ближе, и он оказался в первом ряду между Эвандром и Ариадной. Но поразила Ореста не собравшаяся толпа учителей, а напряженность, витавшая в воздухе.
«Это должна быть очень важная новость», — смекнул он.
* * *
— Тебе больно?
Акенон сидел на скамье, Дамо стояла у него за спиной, отведя его правую руку назад.
— Немного, — ответил он, поморщившись.
— Это нормально, при движении пока будет побаливать. — Дамо оставила в покое руку Акенона. — Боль может исчезнуть через несколько недель или длиться всю жизнь, но тебе очень повезло. У меня были пациенты с подобными травмами, которые в итоге потеряли руку.
Младшая дочь Пифагора стояла перед Акеноном. Высокая и стройная, светлые волосы обрамляют удивительно светлую улыбку. На ней была туника, чуть открывавшая бедра, и кожаные сандалии с длинными ремешками вокруг икр. И ее черты, и стать свидетельствовали о благородном происхождении — удачное сочетание, унаследованное от родителей. Она посмотрела на Акенона, и ему пришлось встать, чтобы не чувствовать себя неловко. Ясные глаза молодой женщины не только усиливали ее красоту, но и, казалось, получали от Акенона больше информации, чем тому хотелось бы сообщить.
Акенон отвел взгляд и, чтобы скрыть смятение, сделал несколько шагов по комнате, осторожно двигая рукой, чтобы проверить состояние плеча. Феано, мать Дамо, обычно присутствовала во время процедур, но на этот раз она отправилась на собрание, которое только началось в школе. Акенон был очень благодарен обеим женщинам. Их познания в искусстве целительства были превосходны. Они не только вставили вывихнутое плечо на место, но и внимательно следили за его последующим восстановлением.
— Не забывай про упражнения, которые мы тебе показали, — сказала Дамо.
Под пристальным взглядом молодой женщины Акенон немного напряг плечо, пока оно не заболело. Боль напомнила, как близки они были к поимке убийцы. Его отчаяние только усилилось.
«Убийце удалось бежать, а я, раненый и без сознания, валялся в грязи под дождем», — сокрушался он.
К счастью, Ариадне удалось отвезти его обратно в общину, позаимствовав повозку на постоялом дворе. Два дня он лежал в постели с лихорадкой, но потом возобновил расследование. В результате изнурительных допросов он пришел к выводу, что убийца не был кем-то из общины, а его единственным сообщником был Атма. Что ж, по крайней мере, теперь не оставалось сомнений в надежности остальных учеников.
