Буры выдвинули ультиматум, но в тот же день британские военные корабли высадили в Дурбане войска, двинувшиеся вглубь Африки. Война была объявлена 11 октября. Несмотря на отсутствие амуниции и довольно слабое командование, буры имели изначальное преимущество. Они хорошо знали местность и лучшие места для засад и отступлений — чего нельзя было сказать о 20 000 британцев и следовавших за ними 10 000 индусов. Кроме того, буры, привыкшие охотиться на газелей и антилоп гну, были отличными стрелками. Британская сторона не могла похвастаться похожим опытом и собранностью. Физическая подготовка добровольцев оставляла желать лучшего: когда в Манчестере 12 000 человек пожелали завербоваться в армию, 8000 из них признали непригодными к военной службе. Самым существенным недостатком британской армии в Южной Африке стал ее личный состав, неудовлетворительное состояние которого было прямо связано с занижением армейских стандартов в этот период. Общественность, охваченная стыдом и негодованием, снова заговорила о «состоянии» английского народа в непосредственном медицинском смысле слова. Корреспондент из Лондона писал Милнеру: «Люди перешептывались и бормотали, а вокруг эхом разносился пронзительный и ужасный крик: “Жестокое поражение британских войск!”»
Командир гарнизона Роберт Баден-Пауэлл, зная о немалой численности бурских сил, расположил штаб-квартиру в Мафекинге, откуда планировал встречать прибывающие британские корабли и не давать местному населению помогать бурам. В начале октября 1899 года город окружили и обстреляли. Тогда никто не мог представить, что осада Мафекинга продлится 217 дней. В других местах дела шли не лучше. За Скорбным понедельником в начале декабря последовала Черная неделя, забравшая жизни 3000 человек. Солдат, оккупировавших Блумфонтейн, косила эпидемия кишечной инфекции, ежедневно уносившая по 50 человек. Повсюду подстерегала опасность. «Что за парни устроились там на цветущем холме?» Когда англичане разбили лагерь на склонах горы Импати в британской колонии Натал, буры ударили по ним из укрытия. Англичане отбили атаку, но потеряли 51 человека убитыми и более 200 ранеными. Так начиналась война, разворачивавшаяся под аккомпанемент барабанного боя, грохот горных пушек, бурских «Долговязых Томов», обозных телег и 94-фунтовых орудий, фырканье лошадей и ржание вьючных мулов.
Оставив гору, англичане вернулись в Ледисмит, — по словам очевидца, они «шли медленно, изможденные и упавшие духом, подавленные бесполезными потерями». Вскоре Ледисмит взяли в осаду. Это была не маленькая местная война. Мафекинг, Ледисмит и Кимберли в то время представляли собой арсеналы империи на враждебной территории. Это была крупная война, которую вели удаленно на огромном расстоянии. Она привлекла внимание всего мира, причем большая часть этого мира с нетерпением ждала крушения Британской империи. В битве при Ледисмите британцы потеряли множество человек убитыми и ранеными и были загнаны в город, в котором затем выдержали 118-дневную осаду.
Дурные новости из Ледисмита и дальнейшие военные неудачи потрясли нацию, как никогда раньше. Виктория объявила: «Нас не интересуют перспективы поражения», но даже ее уверенность со временем ослабла. «Сегодня никаких новостей, — написала она в дневнике. — Только списки потерь». Общественность реагировала более резко. Что-то пошло ужасающе не так. Премьер-министр Солсбери держался умеренно бодро и даже несколько индифферентно, понимая, что «Милнер и его сторонники-джингоисты» переиграли его с самого начала. И все же он хорошо понимал смысл происходящего. Каждое новое поражение бросало тень на имперское превосходство страны, за которое он держался крепче всех остальных премьер-министров последнего времени.
Что касается публики, она переживала внезапное и бурное пробуждение. Редактор The Times позднее заметил: «Наша национальная жизнь и образ мыслей с тех пор не были прежними». Флер британского всемогущества развеялся, обнажив многочисленные промахи и просчеты. Весь остальной мир воочию увидел британцев такими, какими втайне считал их всегда: напыщенными, лицемерными и глубоко некомпетентными. Комментатор Карл Пирсон отмечал: «Дух каждого человека, не важно, к какой политической партии он принадлежал и каких взглядов придерживался, пришел в глубокий упадок, подобного которому, вероятно, еще не знал никто из наших современников и соотечественников». Дипломат Сесил Спринг-Райс заметил в декабре 1899 года: «Мы остаемся один на один с живым растущим страхом, который смотрит нам прямо в лицо».
Слова «блистательная изоляция» мгновенно разлетелись в обществе, но довольно скоро эта фраза утратила популярность. За ней скрывалось скорее отсутствие политики, чем какое-то положительное качество. Выступая с речью перед избирателями Бирмингема весной 1898 года, Чемберлен сказал:
Прежде всего я хочу донести до вас — и в этом заключается вся суть сложившейся ситуации, — что со времен Крымской войны, окончившейся почти пятьдесят лет назад, наша страна придерживалась политики строгой изоляции. У нас не было союзников. Боюсь, у нас также не было друзей… Все могущественные государства Европы заключают между собой союзы, но пока мы остаемся вне этих союзов, пока все завидуют нам и подозревают нас, пока у нас есть интересы, так или иначе противоречащие чужим интересам, — мы можем в любой момент столкнуться с союзом нескольких великих держав… И мы будем стоять против них в одиночестве.
Это была одна из самых важных речей о внешней политике, произнесенных английским государственным деятелем. Чемберлен говорил правду в том виде, как она была известна ему самому. Не требовалось быть всеведущим наблюдателем, чтобы понять: в глазах всего остального мира Англия находилась в крайне уязвимом положении. Ее изоляция и слабость ее сравнительно небольшой армии были хорошо известны. О разногласиях ее политиков, неуправляемости выходящих на улицы масс, неудачах ее флота в деле защиты Британской империи знал и говорил весь мир. Германия стала зрелым европейским государством, Россия прокладывала путь в Китай и Индию. Когда между Соединенным Королевством и Соединенными Штатами вновь возникли трения, один чиновник из Претории заметил: «Падение Англии станет достойным венцом конца XIX столетия».
В конце января 1900 года обе палаты парламента собрались на заседание, ставшее последним в правление королевы Виктории, которая провела на троне 66 лет. В этой парламентской сессии Чемберлена, в то время секретаря по делам колоний, подвергли разгромной критике за неудачи Англо-бурской войны. Слушая выступающих, он запрокинул голову и прикрыл глаза, — по отзывам очевидцев, он выглядел как солдат под обстрелом.
Вскоре настроение изменилось. Так же как в других британских войнах последнего времени, после первых поражений нация собралась с духом. Всего через несколько дней после того, как Чемберлен произнес свою речь, фельдмаршал Робертс начал наступление на Блумфонтейн, а затем двинулся дальше к Претории и Йоханнесбургу. В течение 48 часов британцы сняли осаду с Кимберли и освободили Ледисмит. 17 мая 1900 года помощь пришла в осажденный бурами Мафекинг. Баден-Пауэлл продержался 217 дней. Это была, пожалуй, величайшая победа этой войны, и Баден-Пауэлл стал национальным героем. Во всех церквях звонили колокола, школы закрылись в середине дня, люди танцевали вокруг наспех сложенных костров. Тяжелое чувство тревоги, измучившее всех за время войны, отступило. Настало время «танцев, прыжков, восторженных воплей, безудержной радости». Такого бурного ликования Лондон не видел даже в 1918 и в 1945 году.
