Стремления чартистов не имели ничего общего со стремлениями Лиги против Хлебных законов, которую они называли «партией скупых и корыстных торгашей, крупных капиталистов и богатых промышленников». Мало что способно вызвать такой гнев низших классов, как попытки использовать народное дело ради собственной финансовой и политической выгоды. Чартисты воспринимали Лигу против Хлебных законов как очередную группу, действующую в интересах промышленников, которые хотели получить дешевый хлеб для своих рабочих, чтобы снизить им заработную плату. Не следует забывать, что именно в этот период Энгельс размышлял о причинах революции рабочего класса. Историк и литератор Дж. Э. Фруд говорил: «Повсюду вокруг нас плавучие маяки интеллекта сорвались с якорей… Огни дрейфуют вокруг, компасы не в порядке, и нам остается только прокладывать свой путь по звездам». Членский взнос участника Лиги против Хлебных законов составлял 5 шиллингов в год, — представители растущего среднего класса с некоторым усилием могли позволить себе потратить такую сумму, но простым трудящимся это было совершенно недоступно.
Таким образом, между двумя основными группами, выступавшими против властей по политическим или экономическим вопросам, было очень мало общего. Что важнее: общее избирательное право или отмена Хлебных законов? Это разделение говорило о том, что рабочий класс так и не смог организовать подлинно революционное движение, и враги правительства Мельбурна оставались разобщенными вплоть до его роспуска. Никакой классовой борьбы в общепринятом смысле не было. Иногда чартисты и члены лиги вместе выступали на демонстрациях или протестных акциях против властей, но их объединение носило временный и ограниченный характер.
Что касается Мельбурна, он был крайне занят своей ролью учителя и наставника при молодой королеве и уделял общественным делам еще меньше внимания, чем обычно. Конечно, он мог сказать, что это и есть его главное дело и оно имеет неоспоримую общественную важность, но на повестке дня стояли и другие вопросы. Читая Законы о полиции 1839 года, можно подумать, что они были составлены в совершенно спокойное время: они запрещают пить спиртное на ярмарках и в кофейнях, а также «выносить на тротуары бочки, кадки, обручи или колеса, приставные лестницы, доски, жерди, вывески или транспаранты». В числе прочих нарушений упоминается «нанесение непристойных надписей мелом и проч. на стены зданий, ворота домов, ограждения и проч.». В таких случаях полиции следовало «в ночное время по возможности тихо уничтожить надписи». В числе этих непристойных надписей были и лозунги радикальных агитаторов, никогда не прекращавших свою работу в больших городах.
Однако весной этого года произошел политический скандал. Мельбурн потерял поддержку парламента в связи с Биллем о Ямайке. Местные торговцы сахаром не желали освобождать своих рабов, но за билль, приостанавливающий действие конституции на острове, проголосовало всего пять человек. Это было практически поражение, которое в любой момент могло повториться в условиях неуверенности и нехватки сил. Премьер-министру оставалось только уйти в отставку, не дожидаясь новых ударов. Он написал Виктории, выразив надежду, что она «примет этот кризис с твердостью, свойственной ее характеру». Она отреагировала на отставку своего любимого министра так бурно, как будто парламент изгнал ее саму. Она не могла ни есть, ни спать и постоянно плакала. Она написала герцогу Веллингтону с просьбой занять место Мельбурна, но тот мягко отказался. Следующим перед королевой предстал сэр Роберт Пиль, но она нашла его «непонятным» и «холодным». Они обсудили некоторые аспекты новой администрации, и он упомянул, что все придворные дамы королевы по убеждениям принадлежат к вигам и стоило бы включить в этот круг также тори. На следующий день она прислала ему категорический отказ: она не желала разрушать свой интимный круг. Игнорируя придворный протокол, она написала Мельбурну: «Я думаю, вам было бы приятно увидеть, как хладнокровно и твердо я держалась. Королева Англии не поддается на подобные уловки. Будьте наготове — вскоре вы можете понадобиться». Этот эпизод вошел в историю как Кризис в спальных покоях, хотя сама королева добавила к нему элементы высокой драмы.
Пиль вышел из этого столкновения не самым изящным образом, и многие современники посчитали, что Виктория, по сути, нарушила неписаные законы монаршего поведения. Другие, в основном виги, приветствовали ее независимость в таком деликатном вопросе, как дела королевского двора. Итак, Мельбурна убедили отозвать свое прошение об отставке и остаться премьер-министром еще на два года. По словам герцога Аргайла, он «как нельзя лучше подходил на роль главы партии, погибающей от бездействия». Ему нужно было просто продержаться еще какое-то время. Вотум недоверия весной 1840 года был проигран с перевесом в 10 голосов, а вскоре виги потеряли три парламентских места в разных районах — одно в сельском местечке, одно в соборном городе и одно в промышленном городе. Роберт Пиль ждал походящего момента.
Неудача общенационального съезда чартистов и почти презрительное отношение парламента к их петиции стали главным событием лета 1839 года, посеяв семена жестокого возмездия, наступившего в начале зимы. Многие видные чартисты были арестованы или освобождены под залог, но сила чартизма заключалась не в его лидерах, а в общинах, из которых он вырос. Деревенский портной или сапожник, трактирщик или ткач были не только жителями своей деревни, но и неотъемлемой частью движения. В этом была их сила, но также и слабость. Именно поэтому они были не готовы сражаться против полиции, магистратов или тех, кто сидел в Вестминстере. Мельбурн снова стал у руля, и поэт Уинтроп Макворт Прейд воздал ему должное в одном из своих стихотворений:
Сулить, откладывать, тянуть,
Забыть, оставить на потом
И даром получать свой хлеб,
Томясь бездельем день за днем
[10].
4 ноября шахтеры и металлурги Южного Уэльса во главе с известными чартистами двинулись на город Ньюпорт. В это время года над страной витала тень Гая Фокса и его заговора, и бунты и беспорядки были обычным явлением. Неясно, какую цель ставила перед собой толпа демонстрантов в 1839 году, однако они окружили гостиницу в Вестгейте, где небольшой отряд военных держал под охраной нескольких чартистов. В подобной напряженной ситуации достаточно, чтобы хотя бы у одного человека сдали нервы. Раздались выстрелы. Военные открыли огонь по толпе, обратив ее в бегство, более двадцати человек погибло. Трое лидеров чартистов были опознаны, арестованы, преданы суду и приговорены к смертной казни. Затем благодаря настойчивому вмешательству лорда верховного судьи исполнение приговора для всех троих было отложено. Если бы их повесили, дальнейшие беспорядки могли спровоцировать хаос. В сложившихся обстоятельствах огонь чартистов удалось залить кровью. Движение временно приостановило свою деятельность, чтобы обсудить тактику и провести некоторые внутренние реформы. Это был конец первого этапа деятельности чартистов, хотя правительство вигов уже поздравляло себя с тем, что худшее позади.
