– Я не был бы королем, если бы позволил себе иметь личные чувства.
Вслед за этим полетело немало и других голов. Двери тюремных камер захлопывались за самыми родовитыми персонами Франции. Те же, кому Людовик и кардинал де Ришелье не смогли предъявить реальных обвинений в измене, были устранены с помощью наводивших настоящий ужас королевских указов, по которым без суда и без права апелляции заключали в тюрьму на любое количество лет по усмотрению победителей.
Гастон и Мария Медичи в Брюсселе
На самом деле интриги Марии Медичи
и злополучные предприятия
ее младшего сына
лишь помогали министру-кардиналу
проводить свою политику.
Франсуа БЛЮШ
Охваченный паникой Гастон Орлеанский сбежал: сначала – в испанский Франш-Конте, а затем – в Лотарингию.
Когда Мария Медичи, находившаяся в то время в Брюсселе, серьезно заболела, она потребовала выслать к ней Франсуа Вотье, своего бывшего врача и хорошего специалиста, которого кардинал де Ришелье бросил в Бастилию. В этом ей, естественно, было отказано в самой жесткой форме.
Несчастная женщина уже готова была наложить на себя руки от бессилия.
Тогда она, конечно же, не могла знать, что ее старший сын сосредоточится теперь на нейтрализации Гастона Орлеанского, находившегося в Лотарингии. Не могла она знать и о том, что с политической карьерой «Месье» также уже все было покончено.
Но это будет позже. А пока же Гастон приехал к матери в Брюссель. Местных начальников, давших ей приют, очень сильно раздражали бесконечные ссоры и жалобы в среде тех, кто, оказавшись в изгнании, присоединился к Марии Медичи. Со своей стороны старая королева занималась сочинением бесконечных писем, изобилующих перечислением нанесенных ей обид и оскорблений, которые она направляла разным своим родственникам и всем посольствам в Европе. Конечно же, немало грязи в этих письмах было вылито на голову кардинала де Ришелье, да и ее старшему сыну тоже доставалось. Этим властолюбивой флорентийке удалось в какой-то мере утолить жажду мести, но она уже не могла влиять ни на что. Из Франции она бежала, а посему с ней уже никто особо не считался.
Что же касается кардинала де Ришелье, то он, обычно такой находчивый по части охраны заключенных в тюрьмах, сознательно пренебрег охраной королевы-матери. В самом деле, она уже не представляла для него никакой серьезной угрозы. И та лишь сыграла ему на руку, сбежав из Компьеня, чтобы влачить жалкое существование в провинциальном Брюсселе в качестве содержанки испанского правительства.
Оказавшись в столь безнадежных обстоятельствах рядом с матерью, Гастон быстро зачах. Он со вздохами возвращался в воспоминаниях к блеску своей жизни при французском дворе, к своим схваткам с кардиналом (ему они в общем-то легко сходили с рук), а также к роскоши положения наследника престола. Теперь же ему явно недоставало денег, и не было никакой надежды на то, что любящая мать сможет удовлетворить его нужды. К тому же она очень скоро начала серьезно действовать ему на нервы. Полный раздражения, неблагодарный Гастон пришел к выводу, что его бедственное положение – целиком и полностью вина матери.
А что? Он же не изменил старшему брату-королю, а всего лишь был введен в заблуждение теми, кто хотел их поссорить.
Именно в таком духе он и послал письмо Людовику, прося у него прощения и разрешения вернуться на родину.
После этого Гастон получил огромную сумму в полмиллиона ливров для уплаты долгов и гарантии того, что он прощен и его ждут при дворе. В результате в сентябре 1632 года Гастон постыдно сбежал из Брюсселя, даже не простившись с матерью.
Новый виток европейской войны
После смерти своего блистательного
союзника Густава Адольфа
Франция наконец решилась
бросить открытый вызов империи.
Франсуа БЛЮШ
Между тем в ноябре 1631 года войска герцога де Ля Форса совершили неожиданный марш-бросок и оказались у стен Седана, где прятался Фредерик-Морис де Ля Тур д’Овернь, 2-й герцог Буйонский, находившийся в тайном сговоре с Марией Медичи.
Город был быстро взят и присягнул на верность Людовику XIII. Потом маршал де Ля Форс двинулся к Вердену и там соединился с другой армией, которой командовал сам Людовик XIII. Вскоре обе армии сосредоточились у германских границ.
Это стало не просто строгим внушением герцогу Лотарингскому, предоставившему в свое время убежище сбежавшему Гастону и многим другим злейшим врагам Людовика XIII и кардинала де Ришелье, но и положило начало присоединению к Франции этого независимого герцогства, географически разделявшего Францию и Германию и находившегося под формальной опекой Священной Римской империи.
Укрепив позиции Франции в Лотарингии, кардинал начал подумывать о походе в соседний Эльзас, но тут он не встретил понимания со стороны своего ближайшего помощника отца Жозефа. Тот утверждал, что в первую очередь следовало бы помешать захватническим устремлениям шведского короля Густава II Адольфа в западной части Германии. К тому же, полагал отец Жозеф, «христианнейший» король был просто обязан выполнить свое обещание, данное католическим князьям Германии, – защищать их от шведского завоевания.
В результате кардинал де Ришелье счел аргументы своего помощника вескими и отказался от похода в Эльзас, а в Майнц, где в тот момент находился лагерь Густава II Адольфа, было направлено специальное посольство во главе с бароном Эркюлем де Шарнасе – одним из лучших дипломатов школы Ришелье. Его заместителем был назначен Урбен де Майе, маркиз де Брезе, шурин (муж младшей сестры) кардинала. У послов имелись четкие предписания: всеми средствами склонить короля Швеции повернуть оружие против Фердинанда II Габсбурга в его наследственных землях, то есть в Австрии и Чехии. Кроме того, нужно было получить от Густава II Адольфа обещание не посягать на территории католических княжеств Германии, находившихся под покровительством Людовика XIII.
Переговоры шли тяжело, но в итоге они завершились тем, что протестантская Швеция стала активным союзником католической Франции и немецких государств, восставших против императора Священной Римской империи Фердинанда II Габсбурга. Таким образом, политика Франции окончательно вошла в конфликт с интересами Испании. В течение двух лет король Швеции показал себя величайшим полководцем в Европе, а император Фердинанд потерпел серию таких жестоких поражений, что война загремела уже на границах Эльзаса.
К сожалению, отважный Густав II Адольф, один стоивший целой армии, погиб в битве при Лютцене 16 ноября 1632 года. Он был прострелен двумя пулями и упал с лошади, но его солдаты не заметили этого, и король, затоптанный лошадьми, пролежал на поле битвы до утра, и лишь тогда шведы нашли его, совершенно обезображенного.
Фридрих фон Шиллер по этому поводу пишет:
