Потеря этого полководца весьма чувствительно отразилась на состоянии шведских войск. Офицеры тут же начали требовать уплаты им давно задерживавшегося жалованья, дисциплина упала. Тем не менее положение императора Фердинанда III стало критическим, и ему лишь с огромным трудом удалось вытеснить шведов из Богемии.
Взятие Эдена и Арраса
Битвы между двумя нациями
продолжались в крупных масштабах…
Жан-Батист-Оноре КАПФИГ
Положение на фронте в испанских Нидерландах также характеризовалось решительным наступлением французской армии, командовать которой в 1639 году был назначен 37-летний родственник кардинала де Ришелье по материнской линии Шарль де Ля Порт, маркиз де Ля Мейерэ. Этот человек рано остался сиротой и также воспитывался в доме известного нам дядюшки Амадора де Ля Порта. Он считался специалистом по взятию крепостей и 29 июня 1639 года был назначен маршалом Франции.
Столь высокое назначение стало для него наградой за успешное взятие хорошо укрепленной испанцами крепости Эден, что к западу от Арраса.
В начале июня Людовик XIII, пожелавший принять участие во взятии Эдена, лично прибыл к войскам. Он побывал на позициях и остался весьма доволен тем, как ведется осада, о чем он тут же написал своему первому министру:
«Я не могу выразить Вам то удовлетворение, которое вызывает у меня месье де Ля Мейерэ <…> равно как и те, кто служит под его командованием».
Кардинал де Ришелье тоже был очень доволен своим родственником, о чем свидетельствуют следующие слова из его письма к графу де Шавиньи:
«Эден осажден, и я уверен в благополучном исходе. Месье де Ля Мейерэ получил мушкетную пулю, которая, к счастью, застряла в его колете из буйволовой кожи».
С этим родственником кардиналу, можно сказать, повезло. Он прекрасно показал себя и под Эденом, а также в последующих сражениях.
27 июня 1639 года французам удалось прорыть подкоп под крепостную стену Эдена и заложить там мощный заряд. Раздался оглушительный взрыв, и он пробил в стене огромную брешь. В те времена при осадах это считалось за счастье. К бреши тут же бросились солдаты, и началась бойня. А через два дня город капитулировал. После этого прямой путь во Фландрию был открыт, и по нему французская армия двинется в самом ближайшем будущем.
Отмечая этот военный успех, следует сказать, что за годы непрекращающихся войн во Франции выросла целая плеяда молодых способных военачальников. Среди этих «выдвиженцев» следует назвать уже упомянутых маркиза де Ля Мейерэ и Жана де Гассиона (он стал маршалом в 1643 году), а также Шарля де Шомберга-младшего (сына маршала Анри де Шомберга), виконта де Тюренна, графа де Гебриана и некоторых других. В 1639 году де Гассиону было всего 30 лет, Ля Мейерэ и Гебриану – по 37 лет, Шомбергу – 38 лет, а Тюренну вообще 28 лет. Все это свидетельствовало о том, что Франция могла с уверенностью смотреть в будущее и продолжать борьбу на разных фронтах.
Намечая военные планы на 1640 год, кардинал де Ришелье подчеркнул в одном из писем, что одной из первоочередных целей кампании является Аррас, административный центр провинции Артуа, который следовало возвратить французской короне.
Осада Арраса, занятого испанскими войсками, продолжалась почти два месяца. Наконец, 9 августа 1640 года сопротивление гарнизона было сломлено, и город оказался в руках старого маршала Гаспара де Колиньи, герцога де Шатильона. При штурме вновь отличился маркиз де Ля Мейерэ.
После этого французская армия, разделенная на пять корпусов (23 000 человек пехоты и 9000 человек кавалерии), приступила к освобождению пограничной с испанскими Нидерландами провинции.
Следует отметить и такой факт. Во время осады и взятия Арраса отличился Фабер, солдат удачи, который впоследствии (в 1658 году) стал маршалом Франции. Ришелье тогда спросил его, знает ли он смельчака, который решился бы проникнуть в осажденный город. За деньги, естественно. На что Фабер ответил:
– Я сделаю это, но не за деньги, а во имя чести!
И он сдержал свое слово.
Союз Франции с Каталонией
Каталония открыто поднимает бунт.
<…> Она отказывается приносить
требующиеся от нее жертвы.
Франсуа БЛЮШ
А в это время внутреннее положение Испании существенно ухудшилось в связи с национально-освободительными восстаниями в Каталонии и Португалии.
Чтобы было понятно, Испания в то время представляла собой своеобразную федерацию провинций и областей. По сути, единым государством тут и не пахло, ибо каждая из входящих в состав Испании территорий имела своего номинального суверена (вице-короля) во главе и с пеной у рта отстаивала свои древние законы и традиции. И так уж исторически сложилось, что наибольшей автономией пользовались Каталония и Португалия. В Каталонии, например, имелась своя конституция, согласно которой каждый новый король Испании, восходивший на трон, был обязан лично прибыть в Барселону и подтвердить свое уважение к свободам Каталонии. После этого каталонцы даровали новому королю титул графа Барселонского и признавали своим монархом. Так вот, когда король Филипп III умер в 1621 году, провинция в течение пяти лет отказывалась признать его сына Филиппа IV королем Испании. И тому все же пришлось обуздать свою гордыню и лично явиться в Барселону.
Понятно, что Филипп IV ненавидел каталонцев. В ноябре 1639 года он писал графу де Санта-Колома, недавно назначенному его вице-королем в Барселоне:
«Провинция не может хуже выполнять свои обязанности, и это идет от безнаказанности. Если бы можно было наказать смертью некоторых дезертиров, побегов не было бы так много. Если вы найдете в магистратах сопротивление или вялость в выполнении моих приказов, мне хотелось бы, чтобы вы начали действовать против тех, кто откажется вам содействовать. <…> Арестовывайте тех, кого сочтете нужным, лишайте их постов, конфискуйте имущество двух или трех виновных, чтобы навести страх на провинцию. Было бы хорошо провести там несколько показательных расправ».
Ко всему прочему, первый министр Оливарес, одержимый, как и кардинал де Ришелье, идеей объединения своей страны, замахнулся на саму конституцию Каталонии, и это вызвало там сильное недовольство. Ну а последней каплей стало увеличение квот рекрутского набора для каталонцев. Но Каталония, граничащая с Францией, не хотела воевать с ней. Только в том случае, если французы сами нарушат границы Каталонии. Но мудрый Ришелье прекрасно знал об этом, а посему французские наступательные операции в Восточных Пиренеях никогда не выходили за пределы соседнего Руссильона, который в 1516 году стал частью Испанского королевства.
Короче говоря, Филипп IV и Оливарес плохо знали характер каталонцев. А те восстали, пожелав защитить свои свободы. И, надо сказать, что воевать каталонцы умели. И они это доказали 7 июня 1640 года, когда местные крестьяне, пришедшие в Барселону на праздник, взбунтовались и перебили местный гарнизон, а заодно с ним и королевских чиновников, включая и вице-короля графа де Санта-Колома. Что характерно, восстание началось из-за случайного выстрела из окна дворца вице-короля. Это стало последней каплей, переполнившей чашу народного терпения. И тогда разъяренная толпа ворвалась во дворец и перебила там всех.
