Установление полного контроля над Лотарингией
Лотарингия служила
перевалочным пунктом между
испанским Франш-Конте и Нидерландами.
Жан-Батист-Оноре КАПФИГ
Теперь ему оставалось еще найти приемлемый для всех заинтересованных сторон modus vivendi в Лотарингии, чтобы полностью включить ее в состав Франции – об этом пока еще говорить было рано, однако кардинал счел целесообразным восстановить Карла IV на лотарингском претоле при условии признания им вассальной зависимости от короля Франции.
Напомним, что Карл IV, родившийся в 1604 году, провел детство при французском дворе и был там другом Людовика XIII. В ноябре 1625 года Франсуа де Водемон провозгласил себя герцогом Лотарингским. Генеральные штаты Лотарингии согласились с этим, но через пять дней он отрекся в пользу своего сына Карла, который и стал с тех пор Карлом IV Лотарингским.
В дальнейшем отношения Лотарингии с Францией ухудшились, так как Людовик XIII не был готов принять образ действий Карла, который весьма активно поддерживал противников кардинала де Ришелье, в частности Гастона Орлеанского. Если мы помним, последний сбежал туда и тайно сочетался браком с сестрой Карла IV.
В сентябре 1633 года французские войска захватили Лотарингию, что вынудило Карла IV отречься в пользу своего брата, а сам Карл после этого присоединился к имперским войскам и начал воевать против шведов, а потом и против французов. Естественно, он надеялся вернуться в Лотарингию и уже примерно с 1639 года начал осторожно выяснять возможности примирения с Людовиком XIII.
Узнав об этом, кардинал де Ришелье поручил своему любимцу графу де Шавиньи, о котором поговаривали, что он побочный сын самого кардинала, вступить в секретные переговоры с Карлом. Эти переговоры проходили в конце февраля – начале марта 1641 года, и обе стороны достигли договоренности.
После этого герцог приехал в Париж и увиделся там с Ришелье, после чего он имел беседу с королем. Рассказывают, что он опустился перед ним на одно колено и сказал, что пришел мириться с Его Величеством, отдавая себя полностью на его милость. Король предложил ему подняться, но тот отказался, заявив, что не встанет, пока король не простит ему все его прежние ошибки.
Происходило это 10 марта 1641 года, и Людовик XIII сказал тогда:
– Мой кузен, прошлое забыто навсегда…
А 29 марта того же года Людовик XIII и Карл IV скрепили своими подписями Парижский мирный договор, восстанавливающий герцога Лотарингского на престоле, но уже в качестве формального вассала Франции. В обмен на вывод французской армии из Лотарингии Карл IV обязался не вступать более ни в какие антифранцузские коалиции, оказывая королю Франции помощь в войне с Габсбургами.
Но Карл IV не был бы самим собой, если бы не обманул в очередной раз. Буквально за несколько дней до подписания Парижского договора он заверил у нотариуса документ, говоривший о том, что его союз с Францией не может иметь законной силы, так как он был заключен под принуждением.
Это был прямой плевок в сторону кардинала де Ришелье, а тот подобных вещей не прощал никому. В результате не прошло и нескольких месяцев, как Карлу пришлось за это поплатиться. Произошло это так: 15 августа 1641 года Франция объявила войну Лотарингии и в течение всего двух недель полностью оккупировала ее. Все. Престол Лотарингии Карл вновь потерял, будучи объявленным заговорщиком, а потом бежал и вновь нанялся на службу к Габсбургам.
Таким образом, с Лотарингией было покончено, но окончательно она вошла в состав Франции лишь в 1766 году, уже при Людовике XV, навсегда потеряв свою политическую самостоятельность.
Мятеж графа Суассонского
Граф Суассонский
погиб в час своей победы…
Энтони ЛЕВИ
Но отдыхать кардиналу де Ришелье не пришлось. Организатором нового заговора стал Луи де Бурбон, граф Суассонский, принц крови и родственник (троюродный брат) Людовика XIII. В свое время он уже был замешан в одном из заговоров Гастона Орлеанского, а теперь, с 1637 года, безвыездно проживал в принадлежавшем ему Седане, у самой границы с испанскими Нидерландами.
С давних пор лелеял он мысль об устранении ненавистного ему кардинала де Ришелье. Весной 1640 года ему удалось завязать нить новой интриги, втянув в нее герцога Анри II де Гиза и Фредерика-Мориса де Ля Тур д’Оверня. Одновременно он установил тайные связи с испанцами и австрийцами, с помощью которых к весне 1641 года ему удалось сформировать армию, с которой он двинулся на Париж.
Захватив несколько населенных пунктов, мятежники заявили, что кардинал де Ришелье является самым большим и самым опасным врагом короля и государства.
Узнав о выступлении мятежников, кардинал де Ришелье направил им навстречу снятую с фронта армию 57-летнего маршала Гаспара де Колиньи, герцога де Шатийона. Но произошло непредвиденное: граф Суассонский довольно легко разгромил его 6 июля 1641 года в сражении при Ля Марфэ, что в двух шагах от Седана.
На стороне маршала в этот день было 11 000 человек пехоты и 2000 кавалеристов, а на стороне графа Суассонского – 4000 солдат из Седана и примерно 7000 имперских наемников.
Королевские войска подошли к месту сражения примерно к одиннадцати часам, и противник уже ждал их, занимая хорошие позиции. А потом, когда начался бой, Фредерик-Морис де Ля Тур д’Овернь (брат будущего знаменитого французского маршала Тюренна) обошел со своей кавалерией ряды королевских войск и ударил им в тыл.
Началась паника, войска побежали, и герцог де Шатийон даже потерял в суматохе весь свой багаж. Вскоре после полудня все было закончено.
Казалось бы, дорога на Париж теперь была открыта, но вот тут-то и произошел тот самый Его Величество Случай. Опьяненный победой, граф Суассонский гарцевал на коне с пистолетом в руке, окруженный своими офицерами. Потом он попросил воды и стал пить прямо из кувшина, не выпуская из рук пистолета. Внезапно раздался выстрел, и граф замертво упал с простреленной головой…
Имел место глупейший несчастный случай, но эту смерть молва тут же приписала кардиналу де Ришелье, подославшему к графу убийцу.
В «Мемуарах» одного из очевидцев этого события написано:
«Судьба этого принца тем более печальна, что он погиб не в сражении, а сразу после победы, окруженный своими гвардейцами и офицерами, но при этом никто не знает наверняка, кем и когда он был убит. Для меня, собравшего все, что об этом говорилось, очевидно, что он убил себя сам: он два раза поднимал забрало своего шлема прицелом пистолета, и Рикемон, его шталмейстер, предупреждал его о том, что может произойти непоправимое. Очевидно, что пуля попала ему прямо в лоб, и выстрел был произведен с такого близкого расстояния, что в голове его можно было найти обрывки бумаги. Однако тот факт, что в момент, когда он сделал это, случаю было угодно, чтобы никто этого не увидел, свидетельствует лишь об отчаянии тех, кто его окружал. <…> Их страх перед кардиналом де Ришелье подсказал им, что это именно он организовал это убийство посредством предателя, затесавшегося в рядах гвардейцев».
