После капитуляции Шамплена забрали в Англию в качестве пленника. Удивительно, но Людовик XIII так мало дорожил этой колонией, что не потребовал ее обратно. Однако Ришелье был другого мнения. Он снарядил шесть кораблей, и через три года возвратил Франции Канаду.
4 июля 1632 года два транспортных судна подошли к ее берегам. На них из Франции прибыло 300 человек. В результате Самюэль де Шамплен в 1633 году стал губернатором, а Квебек постепенно начал превращаться в процветающий город.
Шамплен был окружен всеобщим уважением и почетом и умер 25 декабря 1635 года, после чего его с большими почестями похоронили в основанном им Квебеке.
Е.В. Тарле отмечает:
«Канада была возвращена французам. Дело Шамплена, умершего в 1635 году, было спасено: французская колония удержалась и утвердилась за Францией еще на 100 лет».
В 1633 году был основан город Труа-Ривьер.
В 1639 году Жером Ле Руайе де Ля Доверсьер получил титул сеньора острова Монреаль и главы общества «Нотр-Дам-де-Монреаль», созданного католической церковью для распространения христианства среди местных жителей. А губернатором этой новой колонии обществом был избран офицер Поль Шомеди де Мезоннёв. К апрелю 1641 года там уже жило 248 мужчин и 45 женщин и детей.
В результате 17 мая 1642 года был основан город Монреаль
[24], который контролировал всю меховую торговлю колонии с внутренними областями континента.
Для прекращения раздоров между колонистами на религиозной почве Ришелье запретил въезд в Новую Францию для гугенотов. Одновременно с этим в Канаде были запрещены протестантские богослужения.
При этом англичане еще в 1583 году объявили своей колонией Ньюфаундленд. В 1610 году английские корабли уже бороздили Гудзонов залив и залив Джеймс. А в 1627 году была основана британская колония Новая Шотландия, и население британских владений в Северной Америке значительно превышало число французских колонистов.
Тем не менее огромная Канада, которая почти в 18 раз больше всей Франции, благодаря прозорливости Ришелье, долгое время принадлежала французам, и лишь в 1763 году она перешла в руки Англии, но это уже совсем другая история…
Заговор маркиза де Сен-Мара
Ришелье уцелел, а вот Сен-Мару
король велел отрубить голову.
Вновь жажда мести не коснулась
непотопляемого кардинала.
Андре КАСТЕЛО
Но вернемся в Европу. Там последней попыткой свергнуть кардинала де Ришелье был заговор Анри Куаффье де Рюзе, маркиза де Сен-Мара. В свое время наш герой сам обратил внимание короля на этого молодого красавца, второго сына маршала Франции Антуана д’Эффиа, бывшего, кстати, близким другом кардинала, с которым они вместе осаждали Ла-Рошель. Маркиз де Сен-Мар в качестве доверенного лица короля сменил придворную даму Марию де Отфор, так как кардинал считал, что она плетет интриги против него.
Жедеон Таллеман де Рео рассказывает об этой истории так:
«Он (кардинал. – Авт.) заметил, что король уже питает некоторую склонность к молодому сеньору, который был красив и хорошо сложен, и решил, что, будучи сыном его ставленника, тот станет послушнее ему, нежели кто-либо другой. Сен-Map противился этому возвышению целых полтора года; он любил удовольствия и достаточно хорошо знал короля; в конце концов он покорился своей судьбе. Король никогда никого не любил так горячо. Король называл его “любезным другом”. При осаде Арраса, когда Сен-Мар находился там с маршалом де л’Опиталем <…> ему пришлось писать королю по два раза на дню; и однажды государь даже заплакал, долго не получая от него вестей. Кардиналу хотелось, чтобы Сен-Map докладывал ему обо всем до самых мелочей».
Маркизу де Сен-Мару было тогда только 18 лет, и его произвели в главные шталмейстеры, то есть в начальники всей королевской конюшни. Заносчивый и самоуверенный юноша тут же принялся обращаться со всеми весьма неуважительно – даже с самим королем. И тот даже однажды пожаловался кардиналу на дурной характер своего фаворита:
«Я позволил себе упрекнуть его в лености, он же возразил мне, что каков есть, таким и останется. Я заметил тогда, что, во внимание к оказанным ему милостям, ему не следовало бы говорить со мной таким тоном, он же отвечал, что не нуждается в моих благодеяниях и прекрасно обойдется без них».
Кардинал кое-как помирил тогда Людовика XIII с наглым фаворитом, но маркиз обиделся на подобное вмешательство, заявив, что не нуждается в покровительстве и не будет послушной марионеткой в руках Ришелье. Заметим, что на последнее (то есть на верную службу) кардинал очень даже рассчитывал.
А через некоторое время молодой маркиз собрался жениться на княгине Луизе де Гонзаг-Невер, опытной честолюбивой придворной кокетке, которая поставила ему условие – чтобы он получил титул герцога или коннетабля Франции. Удивительно, но юноша тут же обратился за содействием к кардиналу. Наверное, у него, как и у многих молодых, была слабая память на нюансы, но Ришелье помнил все, а посему ледяным тоном ответил:
– Не забывайте, месье, что вы лишь простой дворянин, возвышенный милостью короля, и мне непонятно, как вы имели дерзость рассчитывать на такой брак. Я думаю, что княгиня не унизит себя столь незначительной партией. А если она действительно думает о таком замужестве, то она еще более безумна, чем вы.
Ничего не ответив, маркиз де Сен-Мар покинул тогда кабинет первого министра. Он был взбешен и дал себе клятву отомстить за подобные слова.
И, конечно же, опытные заговорщики – Гастон Орлеанский и герцог Буйонский (тот самый Фредерик-Морис де Ля Тур д’Овернь, что еще совсем недавно назвал Ришелье «самым великим министром, каких только знал мир» и был прощен под Седаном) – с готовностью откликнулись на инициативу де Сен-Мара. Они вместе составили проект соглашения с Испанией; точнее, оба герцога с важным видом диктовали, а недальновидный де Сен-Мар собственноручно писал этот крайне компрометировавший его документ. Согласно этому соглашению, король Филипп IV должен был выставить 12 000 человек пехоты и 15 000 кавалерии, а также обеспечить руководителей заговора деньгами. Гастон Орлеанский намеревался в случае удачи заговора занять престол, де Сен-Мар – место кардинала де Ришелье, а испанцы – получить выгодный мир, которого они давно и тщетно добивались, воюя с французами.
Одним из наиболее оборотистых участников заговора оказался друг де Сен-Мара Луи д’Астарак, виконт де Фонтрай. Это был калека с двумя горбами. Однажды он вместе с несколькими молодыми дворянами осмеял спектакль, поставленный, как потом выяснилось, по распоряжению кардинала де Ришелье. Кардинал не забывал подобных выходок. Встретив через несколько дней виконта в приемном зале своего дворца в минуту, когда докладывали о прибытии иностранного посла, он громко произнес:
