Финансовые дельцы и участники откупов представляют собою особый класс, вредный для государства, но, тем не менее, необходимый. Этот род чиновников есть зло, без которого нельзя обойтись, но он должен быть введен в границы терпимого. Испорченность и злоупотребления укоренились среди них до такой степени, дальше которой они не могут быть допускаемы. Они не смогут дальше обогащаться, не разорив государства и не погубив самих себя, так как они дают повод завладеть их имуществом на основании всем известного факта безмерных богатств, собранных ими в весьма короткое время, и той разницы, которую можно получить, сравнивая то, что они имели при вступлении в должность, с тем, владельцами чего они теперь являются.
Я хорошо знаю, что подобного рода политика может привести к большим промахам и послужить поводом к совершенно несправедливым насилиям. Поэтому я не касаюсь этого предмета между прочим, не желая советовать средства, влекущего множество злоупотреблений. Но я утверждаю, что едва ли были бы справедливыми жалобы, если бы правительство держалось того принципа, что нужно наказывать тех, которые сделались богатыми в короткое время исключительно ловкостью своих рук, и оставлять в покое имущество тех, кто сделался богатым и могущественным либо благодаря бережливости (один из наиболее невинных способов обогащения), либо благодаря награде благоволения монарха, либо благодаря вознаграждению за услуги (другой не только безукоризненный, но и наиболее законный способ обогащения, полезный для частных лиц и выгодный для государства, которому лучше будут служить, если оно будет благоволить к тем, кто ему полезен).
Искоренение злоупотреблений финансовых чинов является абсолютной необходимостью, в противном случае они разорят государство, которое до такой степени страдает от их воровства, что, если последнему не положить предела, государство через короткое время станет неузнаваемым.
Золото и серебро, которыми они захлебываются, дают им возможность вступать в союз с лучшими фамилиями королевства, которые унижаются таким образом до неравных браков и производят людей столь же далеких от великодушия их предков, сколь часто бывают они мало похожи на них лицом.
Обдумав основательно средства против зла, причиняемого ими, смею сказать, что самое лучшее заключатся в том, чтобы уменьшить их число, что вполне возможно, и давать в важных случаях поручения надежным людям, способным выполнить порученное им дело, а не таким, которые, находясь в должности, полагают, что они имеют достаточно оснований, чтобы красть безнаказанно.
Во время мира можно будет легко уничтожить большое количество должностей этого рода и таким образом освободить государство от тех, кто, не оказывая ему никаких услуг, высасывает из него в короткое время все богатство.
Я знаю, что с ними обходятся обыкновенно как с пиявками, которым часто заставляют отдавать при помощи крупицы соли всю высосанную ими кровь, или как с губками, которым дают наполниться, потому что, выжимая их, можно получить весь сок, ими перед этим впитанный. Но это, мне кажется, дурной способ действия, и я считаю, что заключение с финансовыми дельцами договора или сделки есть средство против зла, худшее, чем само зло: это значит, собственно говоря, давать им право воровать снова, в надежде на новую милость, и если таким путем можно извлечь что-либо из кошелька, они покроют не только основной капитал, отданный ими, но и проценты, более высокие, чем это допускается ордонансами.
Отсюда я заключаю, что, оставив некоторых необходимых чиновников, как, например, государственного казначея, генерального приемщика, двух или трех казначеев в каждом генеральстве и такое же количество финансовых чиновников в округе, без которых нельзя обойтись, и вознаградив частных лиц, которые с добрым намерением отдали свои деньги, чтобы получать своевременное движение по службе, можно уничтожить всех остальных, оказав этим немалую услугу государству. Без этого никакими регламентами невозможно сохранить королевские деньги, не имея пыток, в достаточной степени жестоких, для того, чтобы помешать большинству этих чиновников присваивать себе часть того, что проходит через их руки.
Все политики согласны с тем, что, если бы народ слишком благоденствовал, его нельзя было бы удержать в границах его обязанностей. Они основываются на том, что, имея меньше знаний, чем другие сословия государства, несравненно лучше воспитанные и более образованные, народ едва ли оставался бы верен порядку, который ему предписывают разум и законы, если бы он не был до некоторой степени сдерживаем нуждою.
Разум не позволяет освобождать его от каких бы то ни было тягот, ибо, теряя в таком случае знак своего подчинения, народ забыл бы о своей участи и, будучи освобожден от податей, вообразил бы, что он свободен и от повиновения.
Его, народ, должно сравнивать с мулами, которые, привыкши к вьюкам, портятся от долговременного покоя больше, нежели от самой работы. Но подобно тому, как работа мула должна быть умеренна, а тяжесть животного соразмеряется с его силой, то же самое должно быть соблюдаемо и относительно повинностей народа: будучи чрезмерными, они не перестали бы быть несправедливыми даже и в том случае, если бы они были полезны для общества.
