Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди.
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: – Повезло. —
Не понять не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, —
Просто ты умела ждать,
Незадолго до полуночи 16 апреля маршал Жуков и сопровождавшие его лица прибыли в штаб генерал-полковника Чуйкова, героя Сталинградской кампании и командующего 8-й гвардейской армией. Чуйков не особо обрадовался приезду Жукова. Он чувствовал, что под Сталинградом маршал оттеснил его на второй план, присвоив себе большую часть заслуги в победе, которую Чуйков считал по праву принадлежавшей ему и его людям. Но сегодня у него не было времени размышлять о прошлом. В 3:00 небо озарилось от горизонта до горизонта; стаи испуганных птиц поднялись в воздух, который начал сотрясаться от звуков войны: свиста ракет «катюш», рева тысяч тяжелых орудий, непрерывного треска пулеметного огня и грохота разрывавших-ся мин.
Полторы сотни прожекторов осветили ночное небо, которое стало ослепительно-белым. Бойцы штурмовых частей заткнули уши, сделали последний глоток водки и поднялись на ноги. Через несколько секунд солдаты начали жаловаться на яркий свет, который слепил их так же, как и немцев. По требованию фронтовых командиров свет выключили; затем почти сразу приказ отменили, и небо снова стало белым. Несмотря на жалобы, штурм прошел успешно. Советские ВВС контролировали небо, танковые и пехотные части – землю. В тот день советский инженер Петр Себелев написал жене: «На фронте еще не было дня, похожего на сегодняшний». Крики «На Берлин!» эхом отдавались в строю, пока войска двигались к немецким позициям.
Вечером 15 апреля под покровом темноты Хейнрици отвел свои основные ударные силы на вспомогательные позиции. Это было частью стратегии «измотать и добить», которую он применял в Италии и СССР: встретить врага малыми силами, а затем, два или три дня спустя, когда он ослабеет, контратаковать основными силами. Герхард Коддер, восемнадцатилетний сын директора школы, попал в первую группу. Утром 16-го он проснулся от криков «Русские идут!», раздававшихся в окопе перед ним. Мгновение спустя русские, эстонцы, туркмены и украинцы уже неслись по грязному полю в сторону Коддера. Немецким солдатам, занявшим бункерный комплекс перед Коддером, удалось отбить атаку, но день только начинался. Около полудня солдат сидел под деревом, пытаясь передохнуть, когда из-за поворота показался советский танк. Командир, стоявший в люке, был немногим старше Коддера, может быть, двадцати двух или двадцати трех лет. Немецкое противотанковое орудие, установленное на холме, открыло огонь, и мертвый командир упал в люк. Остальной экипаж выпрыгнул из танка и побежал по склону к советским позициям. Ближе к вечеру настроение маршала Жукова ухудшилось. Продвижение 8-й гвардейской армии Чуйкова практически остановилось, а генерал Конев, конкурент Жукова в гонке на Берлин, приближался к городу с юга. «Значит, вы недооценили врага, – сказал Сталин, когда около 15:00 Жуков позвонил и сообщил о ситуации. – Я думал, вы уже подходите к Берлину».
Через несколько часов снова появились советские танки, на этот раз в большом количестве. Коддер насчитал четыре десятка танков на своей стороне дороги и двадцать – на другой. Солдаты в окопе перед ним прицелились, но огонь не открывали. «Не волнуйся! – крикнул Коддеру солдат постарше. – Если они не доберутся до нас, тебе нечего бояться».
«Пусть эти ублюдки подойдут поближе, чтобы я точно не промахнулся!» – крикнул другой ветеран. Русская пехота была на полпути к подъему, когда немецкие 88-миллиметровые орудия на холме открыли огонь. Люди падали десятками, затем сотнями, но нападавшие продолжали приближаться к немецким позициям, распевая русские боевые песни.
Коддер и солдаты вокруг него открыли огонь. Осколки снарядов взлетали в вечернее небо, раненые кричали, но нападавшие продолжали двигаться вперед, не обращая внимания на смертельную опасность. Ближе к полуночи Жуков снова говорил со Сталиным. Ранее в тот день его, казалось, не беспокоило отсутствие продвижения Жукова, теперь Сталин казался раздраженным. «Вы уверены, что сможете захватить Зееловские высоты завтра?» – спросил он.
«Да», – ответил Жуков.
Неудовлетворенный ответом, Сталин решил подначить Жукова. «Мы думаем о том, чтобы приказать Коневу направить танковые армии в сторону Берлина», – сказал он. В течение следующих нескольких дней немецкие позиции на Зееловских высотах были смяты под тяжестью русского превосходства в людях и технике, а также яростного желания Жукова добраться до Берлина раньше своего соперника. К 19 апреля высоты были под контролем СССР, и генералы Хейнрици и Теодор Бусс спорили о том, кто первым прибудет в Берлин: Красная армия или солдаты США и Великобритании.
25
День рождения и смерть
Яростным артиллерийским огнем отметила Красная армия 20 апреля – день рождения Гитлера. Позже утром над Берлином появились британские и американские самолёты, но город бомбили так часто, что сколь-нибудь важных целей в нем почти не осталось. Утро принесло хорошие новости. В честь пятьдесят шестого дня рождения фюрера берлинцы получали паек за восемь дней, а также небольшую банку овощей и пятнадцать граммов настоящего кофе.
Незадолго до полудня Гитлер выскользнул из бункерного комплекса и поднялся в небольшой сад, где под серым утренним небом его ждали члены гитлерюгенда. Парни в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет несколько дней назад отразили атаку русских танков и сегодня прибыли в сад, чтобы получить награды за доблесть. На церемонии была сделана одна из самых знаковых фотографий Второй мировой войны: добродушный Гитлер, с полузакрытым лицом и в шинели, трепал за щеку одного из младших мальчиков, который сиял воинственной гордостью. Но на каждого пятнадцатилетнего героя-национал-социалиста приходились сотни мальчиков, подобных тому, с которым Доротея фон Шваненфлюгель встретилась утром на берлинской улице. Мальчик сидел в неглубокой землянке через дорогу от очереди, в которой стояла фрау Шваненфлюгель. В огромной каске и ботинках, он выглядел таким жалким и несчастным, что она уступила свое место в очереди и подошла к мальчику. По словам историка, «на глазах у мальчика были слезы, а рядом с ним лежала противотанковая граната. Когда женщина спросила, что он там делает, мальчик ответил, что ему приказали подождать, пока не появится советский танк, а затем проскользнуть под него и взорвать гранату. Потом он снова заплакал. Его слова было трудно разобрать, но он, казалось, звал маму. В этот момент фрау Шваненфлюгель поняла, что ей придется принять ужасное решение: если она подтолкнет мальчика к бегству, то эсэсовцы казнят его, если поймают. Если она предоставит ему убежище, в опасности окажется она сама и ее семья. Она посидела с мальчиком несколько минут, затем встала и пошла обратно к очереди».
