В конце июня Черчилль вернулся в Лондон и стал главным героем редакционной статьи «Манчестер Гардиан», одной из самых влиятельных газет страны. В статье перечислялись все поражения Великобритании с начала войны – Норвегия, Дюнкерк, Сингапур и Греция – и отмечалось, что в каждом случае имелось оправданное объяснение поражения. Но для Тобрука такого объяснения не было: «Здесь по крайней мере мы должны были дать хоть какой-то отпор». Другая газета предсказывала, что падение Тобрука может привести к смене правительства. Несколькими днями позже Черчилль получил от Парламента второй вотум доверия, хотя на этот раз успех был далеко не оглушительным. В январе против него проголосовал всего один депутат. На этот раз их было двадцать пять, и все они говорили одно и то же: стране нужна победа.
Так или иначе, Черчилль остался на своем посту. Восьмого июля он стряхнул пыль с плана «Гимнаст» и отправил его в Вашингтон по телеграфу. В тот вечер Рузвельт находился в своей спальне, когда появился помощник и вручил ему копию сообщения премьер-министра. Оно начиналось не слишком многообещающе: «Ни один ответственный генерал, адмирал или маршал авиации не готов поддержать „Следжхаммер“. Высадка десанта потребует серьезной поддержки, а бомбардировки Германии значительно сократились. Вся наша энергия будет направлена на защиту плацдарма на очень узком участке фронта. Поэтому можно сказать, что преждевременные действия в 1942 году… нанесли бы решительный ущерб перспективам хорошо организованных масштабных мероприятий в 1943 году».
Сказав «нет» операции, в которую он мало верил, Черчилль перевел тему на вторжение в Северную Африку, которое казалось ему более перспективным. «Я убеждаю себя, что план „Гимнаст“ (который он назвал американским вторжением в Северную Африку), безусловно, является лучшим способом эффективно оказать помощь русскому фронту в 1942 году. <…> Это всегда соответствовало вашим намерениям. Фактически, господин президент, это было вашей основной идеей». Черчилль преувеличивал. «Основной идеей» Рузвельта было вывести американские войска на поле боя в 1942 году, тогда как главной идеей Черчилля было направить их в Северную Африку, относительно безопасное место, чтобы вымотать неопытную армию. Единственными европейскими профессионалами в регионе были четыре дивизии Африканского корпуса Роммеля и горстка обозленных французских дивизий, которые могли и не воспротивиться высадке американцев. Там также была итальянская армия, сражавшаяся на стороне немцев, но она была плохо управляема, плохо оснащена и, будучи деморализованной, не представляла особой угрозы. Поразмыслив над телеграммой Черчилля, Рузвельт согласился с его предложением. Очевидно, что Маршалл и Стимсон были против. В Галлиполи в 1915–1916 годах и в Норвегии в 1940 году по воле Черчилля тысячи молодых британцев погибли в ходе боев, не имевших большого стратегического значения. Маршалл и Стимсон считали, что решительная победа возможна только на полях решающих сражений, и в этой войне, как и в предыдущей, такими полями были просторы и деревни Франции, Бельгии и Голландии – самое сердце Западной Европы.
Днем десятого июля отношения между военным министерством и Белым домом достигли новой критической отметки. На еженедельной встрече начальников штабов Маршалл назвал предложенную кампанию в Северной Африке «дорогой и неэффективной» и обвинил британцев в двурушничестве. «Если мы собираемся принять предложение британцев, – сказал Маршалл, – то нужно обратиться к Тихоокеанскому региону для решительных действий против Японии». Адмирал Кинг немедленно поддержал предложение Маршалла. В последние несколько недель его все больше волновала мысль о том, что нужно пожертвовать частью Тихоокеанского флота, чтобы поддержать кампанию в Северной Африке. Генерал Макартур, недавно возглавивший американское командование в Австралии, также был доволен решением Маршалла. Он предсказывал, что стратегия «Тихий океан – прежде всего» наиболее эффективна, чтобы ослабить давление на Россию предстоящим летом. Однако, поскольку Япония и Советский Союз не находились в состоянии войны, было трудно понять, как этого добиться.
Президент получил копию меморандума о стратегии «Тихий океан – прежде всего» от Маршалла и Кинга перед отъездом в Гайд-парк на выходные. Два дня Рузвельт хранил молчание. Затем, в воскресенье, 12 июля, когда Вашингтон проснулся жарким летним утром и телеграфные службы сообщили, что британская 8-я армия отступила к египетской границе, в военном министерстве зазвонил телефон. Рузвельт сказал нервному младшему офицеру, ответившему на звонок, что он хочет, чтобы военное министерство предоставило ему детальное изложение плана, в том числе ответило на следующие вопросы: сколько самолетов, кораблей и людей будет переброшено на Тихоокеанский театр военных действий; какой транспорт потребуется; как вывод войск повлияет на наращивание сил на Атлантическом театре военных действий и защиту Советского Союза и Ближнего Востока. Он сказал, что хочет получить ответ на эти вопросы сегодня же днем. Это было невыполнимое поручение, но так и было задумано. Документ, направленный президенту в тот день, выглядел как черновик. В нем сообщалось, что наступление в Тихом океане ослабит давление на русских, но не объяснялось, как именно, поскольку немцы не воевали в Тихом океане, а Советский Союз и Япония недавно подписали пакт о нейтралитете. Меморандум также не брал в расчет общественную реакцию, которая, вероятно, последует, когда американцы узнают, что их сыновья сражаются и умирают за колониальные владения голландцев и британцев.
Получив черновик Маршалла, Рузвельт снова ушел в себя. Затем 14 июля он вызвал Маршалла и приказал ему ехать в Лондон. Кинг и Гопкинс должны были сопровождать Маршалла. Их задачей было достичь окончательного соглашения с британцами. Президент сказал, что он все еще не отказался от идеи вторжения через Ла-Манш, но Маршалл покинул Овальный кабинет, чувствуя, что Рузвельт все больше склоняется к Северной Африке.
Когда американские делегаты прибыли в Лондон 18 июля, британское правительство все еще находилось в шоке из-за потери конвоя PQ-17. Двумя неделями ранее в исландском порту Хваль-фьорд устроили торжественный прием PQ-17, самому крупному конвою, когда-либо отправлявшемуся в СССР. Маршрут конвоя пролегал мимо немецких военно-морских баз и аэродромов в Норвегии и Финляндии, и ожидалось, что потери будут большими. Король Георг, прибывший из Лондона пожелать удачи экипажам, произнес короткую воодушевляющую речь перед тем, как PQ-17 отправился в плавание. Но большинство моряков в зале думали о сотнях миль бушующего моря и лютых морозах, которые ожидали впереди. Молодые люди, впервые вступавшие в бой, задавались вопросом, на что это будет похоже. Более опытные моряки, которые участвовали в двух или трех предыдущих конвоях, гадали, насколько крепкими окажутся их нервы на этот раз.
К удивлению короля, одно из лиц, увиденных им в зале в тот день, оказалось знакомым: это был голливудский актер Дуглас Фэрбенкс-младший. «А ты-то что здесь делаешь? – спросил король. – Я не видел тебя с тех пор, как мы играли в гольф в Саннидейле около пяти лет назад». Фэрбенкс, который помог Кэри Гранту спасти Индию в фильме 1939 года «Ганга Дин», теперь служил в чине лейтенанта «Уичито». Через час PQ-17, направлявшийся к портам Мурманска и Архангельска, вышел в открытое море, где его ждало сопровождение – шесть эсминцев, четыре сторожевых корабля, три тральщика, четыре вспомогательных судна и две подводные лодки, – а также немецкая субмарина U-456. Два дополнительных военно-морских подразделения Союзников, одно состояло в основном из крейсеров, а другое являлось оперативной группой авианосцев, присоединятся к конвою уже в пути. Палубы и трюмы транспортов были забиты техникой: 297 самолетов, 594 танка, 4246 грузовиков и гаубиц, ящики с бомбами и 156 тысяч тонн прочих грузов. Этого было достаточно, чтобы вооружить армию из 50 тысяч человек. Двадцать два судна в конвое были американскими, восемь – британскими, остальные – голландскими, русскими и панамскими.
