В конце лета – начале осени 1942 года в США провели множество опросов об отношении населения к войне. Результаты показали, что у среднего американца понимание того, за что борется страна, практически не выходило за рамки песни «Боже, благослови Америку»
[229], которую исполняла известная певица Кейт Смит. Осенью в своей пламенной речи антрополог и публичный интеллектуал Маргарет Мид предупредила, что одного патриотизма недостаточно. Победа требовала «страстных усилий каждого человека в этой стране, – сказала она. – Правительство должно мобилизовать людей не только для выполнения приказов, но и для участия в общем деле… [и] взять на себя ответственность за результат. Мы должны проявить свою волю к победе».
Той осенью Франклин Рузвельт размышлял похожим образом, и эти мысли привели его к тому, что он отправился в одну из самых необычных поездок за время своего президентства. Американский лидер в течение двух недель «гастролировал» по Америке, причем без помпезности и пафоса, с которыми обычно обставляют поездки президента. Турне должно было оставаться тайной, пока Рузвельт не вернется в Вашингтон: никаких парадов или выступлений, никаких предварительных уведомлений для рабочих на военных предприятиях, которые он инспектировал, а вместо уймы журналистов – лишь три репортера и восемь фотографов. Элеонора сопровождала его до Чикаго, а на протяжении всей поездки попутчиками Рузвельта были его двоюродные сестры Дейзи Сакли и Лора Делано, а также его давний партнер по юридическим вопросам Гарри Хукер и пес Фала.
Семнадцатого сентября президент покинул Вашингтон и отправился на поиски Америки. В Детройте, в окружении ликующих рабочих, он видел, как прямо на его глазах сотни листов металла превращаются в танк. На военно-морской тренировочной базе «Великие озера» недалеко от Чикаго он наблюдал, как рота морских пехотинцев тренируется на полосе препятствий, прыгает в окопы и вылезает обратно. В Форт-Льюисе в штате Вашингтон Рузвельт проинспектировал военных лыжников и наблюдал за тем, как фотографируют Фалу. На верфи Генри Кайзера в Портленде, штат Орегон, он обменивался шутками с рабочими. «Знаете, – сказал он, – я не должен находиться здесь сегодня. Надеюсь, вы сохраните [мой визит] в секрете». В Калифорнии он неожиданно посетил несколько авиазаводов и военно-морской госпиталь в Сан-Диего. В Новом Орлеане президент провел день в лодочной компании Хиггинса, которая разрабатывала новый десантный катер. Впоследствии эти катера будут доставлять американских солдат на пляжи Нормандии, Окинавы и на десятки полей других сражений, состоявшихся между этими операциями. А в Техасе президент посетил тренировочные базы ВВС.
Спустя несколько месяцев многим молодым людям, обменивавшимся остротами с президентом, предстояли боевые вылеты над Францией и Германией. Рузвельт намеревался найти ответы на два вопроса и вернулся в Вашингтон, удовлетворенный тем, что выяснил. Во-первых, Соединенные Штаты имели достаточно технических средств и производственных мощностей, чтобы победить в этой войне. Во-вторых, за легкомысленной внешностью молодых мужчин и женщин скрывалось ясное понимание того, насколько высоки ставки и насколько серьезны жертвы, на которые им придется пойти.
Восемнадцатого сентября, когда Рузвельт инспектировал оборонный завод в Детройте, в 2200 километрах к северу в арктическом небе неслись пикирующие бомбардировщики «Хейнкель» и многоцелевые самолеты «Юнкерс Ju 88». Они снизились до самой воды, выпустили торпеды – и корабли конвоя PQ-18 начали взрываться, как воздушные шарики на холодном арктическом воздухе. Опасаясь повторения печального опыта PQ-17, британские ВМС (50 боевых кораблей сопровождения, включая авианосец и две подводные лодки) приложили все усилия для защиты конвоя. Атаку удалось отбить, но это была пиррова победа. Двадцать первого сентября потрепанный PQ-18 прибыл в порт Архангельска, при этом из 40 транспортов 13 были уничтожены – меньше, чем в PQ-17, но все еще слишком много.
Первоначально Рузвельт и Черчилль договорились, что отправку конвоя PQ-19 следует отложить. Затем президент передумал. СССР находился в опасной ситуации. Но поскольку до начала операции в Северной Африке оставалось всего несколько недель, единственная уступка, на которую был готов пойти Черчилль, по сути, была жертвой ради жертвы. Он предложил в октябре отправить в СССР десять транспортов без сопровождения, надеясь, что темная осенняя луна укроет их от опасности.
Тем летом Сталинград затмил собой все. «Победа в Битве за Сталинград была не просто военной и экономической необходимостью, – пишет историк Ричард Овери, – а демонстрацией непокоренности и патриотизма». Город был основан в XVI веке как Царицын, порт на Волге, а в 1925 году его переименовали в Сталинград – формально в честь признания заслуг Сталина по его обороне
[230]. В 1930-е годы город превратился в крупный промышленный центр. К началу войны в Сталинграде располагались заводы «Красный Октябрь», «Баррикады» и еще дюжина предприятий, названия которых стойко ассоциировались с его названием. По разным причинам 6-я немецкая армия также навсегда осталась связанной со Сталинградом.
В конце июля 1942 года, на момент начала кампании, 6-я армия превосходила Красную армию по количеству солдат и техники: 250 тысяч против 187 тысяч солдат, 740 танков против 360 и 1200 самолетов против 340. Проходя летом по цветущему казачьему краю, немецкие солдаты вспомнили, за что сражаются. Через пять лет война закончится, Россия будет германизирована, а аккуратные побеленные избы и зеленые луга, мимо которых они проезжают, станут усадьбами для тысяч молодых немцев. Позже один немецкий солдат вспоминал конец июля 1942 года как последние «счастливые дни» войны.
