Книга Спасая Сталина. Война, сделавшая возможным немыслимый ранее союз, страница 61. Автор книги Джон Келли

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Спасая Сталина. Война, сделавшая возможным немыслимый ранее союз»

Cтраница 61

По поводу характера боевых действий историки достигли большего согласия. Даже по меркам русской кампании битва под Прохоровкой была чрезвычайно ожесточенной. День был жарким и влажным, а налетавшие грозы были палкой о двух концах. Дождь приносил временное облегчение от изнуряющей жары и заставлял прятаться комаров, но затем палящее летнее солнце снова появлялось из-за облаков, и промокшие насквозь солдаты устремлялись вперед через густую грязь. Танковые экипажи из-за непрерывной стрельбы из орудий рисковали остаться без конечностей, а отсутствие санитарных условий вынуждало людей ходить под себя посреди боя. На Прохоровке пощады не давали – и не просили. Когда снаряд обездвиживал танк, члены экипажа расстреливали оставшиеся снаряды, а затем прыгали на землю и бросали в наступавшего противника зажигательные бомбы и гранаты. Утром они сражались за свою Родину, честь и будущее, но затем в схватке, казалось, дикое опьянение охватило обе стороны, и солдаты, обняв смерть за талию и танцуя с ней по промокшим полям, упивались битвой.

Данные о потерях в сражении под Прохоровкой разнятся. Историк Ричард Овери оценивает потери танков примерно в 700 единиц. Какой бы ни была точная цифра, Гитлер считал ее неприемлемо высокой. Тремя днями ранее союзники начали наступление на Сицилию. Тринадцатого июля Гитлер вызвал Манштейна в «Волчье логово» и приказал ему прервать операцию «Цитадель». Манштейн возразил: «Ни в коем случае нельзя отпускать врага, пока [наши] мобильные резервы не будут разбиты». Это была поразительная смена ролей. Обычно Манштейн призывал к осторожности, а Гитлер – к риску. Тем же вечером, когда на поле боя опустилась темнота, немецкие части начали отход. Через несколько дней Манштейн слег с дизентерией.

В поздравительной телеграмме, которую Рузвельт отправил Сталину после Курской битвы, было также приглашение встретиться один на один. Это был не первый раз, когда президент строил взаимоотношения со Сталиным в обход Черчилля. Не поставив в известность премьер-министра, в мае он попытался организовать встречу с советским лидером на Аляске через Джозефа Дэвиса, пронырливого юриста из Вашингтона с ослепительной улыбкой и склонностью к саморекламе. В свою бытность послом в Москве в 1930-х годах Дэвис был одним из немногих западных дипломатов, поддержавших советские показательные процессы, а его навыки убеждения и саморекламы были таковы, что по возвращении в Вашингтон кинокомпания «Метро-Голдвин-Майер» изобразила его светским святым в фильме «Миссия в Москву», рассказывавшем о жизни Дэвиса в СССР. По просьбе Рузвельта Дэвис вернулся в Москву в 1943 году, чтобы организовать личную встречу президента со Сталиным в Фэрбанксе (Аляска). Сначала Сталин заинтересовался предложением, была даже назначена предварительная дата. Но несколько недель спустя он внезапно передумал, сославшись на военные тяготы. После Курска Рузвельт сделал еще одну попытку договориться о встрече со Сталиным, но снова получил отказ. Отчасти такая реакция Сталина могла быть ответом на обещания о втором фронте, которые так и не были выполнены, и о конвоях, которые так и не пришли. К тому же летом 1943 года Сталин чувствовал себя менее зависимым от своих западных союзников.

Победы под Сталинградом и Курском сделали Советский Союз величайшей материковой державой в мире. И «хозяин замка» чувствовал, что он и его страна имеют право на награду в соответствии с этим высоким статусом. Если «Красная звезда» летом 1943 года восходила, то «Юнион Джек» выглядел потрепанным. Накануне сицилийского вторжения Рузвельт произнес волнующую речь о том, что Америка верна идеалам свободы, но не упомянул о роли Великобритании в этой кампании. «При всем уважении к нашей дружбе, – написал уязвленный Черчилль в резкой, но исполненной достоинства ответной телеграмме, – у британского народа и армии может сложиться впечатление, что их вклад не получил соразмерного или достаточного признания».

Даже по летним меркам 25 июля 1943 года в Вашингтоне было необычно жарко и влажно. Уже в 9:00 люди яростно обмахивались веерами, а термометр показывал, что температура продолжает расти. Около 10:00 на подъездной дорожке у Белого дома показался блестящий черный «паккард», который направился на север, в Шангри-Ла – новое место отдыха президента среди холмов Мэриленда. В журнале Белого дома за 25 июля упоминаются только трое посетителей – президент, Элеонора Рузвельт и их сын Эллиот, – но в машине также сидели Роберт Шервуд, драматург, ставший спичрайтером президента, и Сэмюэль Розенман, давний советник Рузвельта. Около 16:00 два мастера слова работали над президентской речью, когда позвонил Стив Эрли, пресс-секретарь Белого дома. «Муссолини свергнут», – сказал он с сильным южнокаролинским акцентом. Шервуд напрягся. Через два часа половина вашингтонского пресс-корпуса уже стояла на лужайке в Шангри-Ла и засыпала Рузвельта вопросами. Затем случилось непредвиденное: не произошло ничего. За исключением звонка Эрли и сообщения римского радио, других новостей о низвержении дуче не было. «Ну что ж, – сказал Рузвельт, – скоро все прояснится».

Остаток дня прошел без происшествий. После того как Шервуд и Розенман закончили писать речь, они долго обедали с Рузвельтами. Когда солнце исчезло за холмами Мэриленда, президент и его свита забрались в «паккард» и поехали обратно в Вашингтон. На следующее утро Шервуд все еще не понимал, почему такое громкое событие, как падение режима Муссолини, остается не замеченным в Вашингтоне. Затем в таинственных дебрях президентской души закипела работа, и несколько дней спустя Рузвельт объявил, что события в Италии имели огромные последствия не только для Соединенных Штатов, Великобритании и Советского Союза, но и для морального духа Германии, Австрии и малых стран «оси», и нужно немедленно созвать конференцию. Через несколько дней конференция получила кодовое название «Квадрант» и было назначено место ее проведения.

За несколько дней до конференции, в душный полдень, Дейзи Сакли, двоюродная сестра и доверенное лицо президента, изучала мистера Черчилля, пока премьер-министр беседовал с Рузвельтом на веранде в Гайд-парке. Дейзи впервые получила возможность как следует приглядеться к премьеру. «Странного вида маленький человечек, – решила она. – Толстый и круглый, в одежде, которая сбивается в кучу, и практически лысый». Позже в тот же день, увидев Черчилля в купальных шортах, Дейзи вспомнила куклу Кьюпи, а затем, к ее большому удивлению, эта 69-летняя «кукла» почти идеально нырнула в бассейн Рузвельтов. Дейзи также дала оценку личности премьер-министра. Она находила его манеру общения весьма тяжелой, когда Черчилль не хотел говорить. При этом британский лидер был совершенно восхитителен и остроумен, когда у него было настроение пообщаться.

Наблюдая за тем, как Черчилль прислушивается к Рузвельту, Дейзи пришла к выводу, что премьер боготворил американского лидера и «любил как человека, смотрел на него снизу вверх, полагался на него». Однако это наблюдение говорило больше о Дейзи, чем о Черчилле. Премьер-министр восхищался Рузвельтом и уважал его, но президент не раз поступал со своим британским коллегой не по-джентльменски, и это оставило определенный отпечаток на их отношениях. Историк Макс Гастингс предположил, что не только военные заботы помешали Черчиллю присутствовать на похоронах Рузвельта в 1945 году.

Программа посещения Черчиллем Гайд-парка также включала в себя обсуждение отношений с СССР. Хотя оба лидера союзников публично защищали Сталина, они знали, кто на самом деле стоял за Катынским расстрелом, и были потрясены жестокостью массовой расправы. Черчилль сказал Рузвельту, что от такого «кровь стынет в жилах», и добавил, что в какой-то момент разрыв дружеских отношений с СССР, вероятно, станет неизбежным. На руках Сталина слишком много крови. Продолжение дружбы с ним стало бы насмешкой над ценностями, которые, как заявлялось, исповедуют Британия и Америка. Однако ни британский премьер, ни Рузвельт не считали, что действовать нужно прямо сейчас. Немедленный разрыв отношений переложил бы бремя войны на англо-американские силы и поставил бы под угрозу жизни сотен тысяч американцев и британцев.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация