В начале 1944 года, когда немцы отступили, Сталин решил навести порядок в тылу. Братьев Исраиловых выследили и убили; затем Сталин обратился к более масштабному вопросу: что делать с миллионами представителей тюркских народов, населявших Кавказ. Когда немцы прибыли в регион в 1941 году, в некоторых деревнях их приветствовали как освободителей, хотя в основном представители этнических групп региона оставались лояльными Советскому Союзу. Тем не менее в конце 1943 года Сталин пришел к выводу, что наиболее эффективным способом избежать новых вспышек национализма и других опасных идей является наказание. Погром кавказцев, начавшийся в конце 1943 года и продолжавшийся в послевоенные годы, напоминал Дорогу слез – насильственное переселение Эндрю Джексоном индейцев чероки с родных земель к востоку от Миссисипи на территорию нынешнего штата Оклахома. Двадцатого февраля 1944 года Берия и его эксперт по депортации Иван Серов, невысокий коренастый мужчина с ледяными серо-голубыми глазами, прибыли в Грозный, столицу Чечни, с сотней тысяч бойцов НКВД и девятнадцатью тысячами чекистов. Через три дня местному населению приказали собраться на площадях города. Чекисты и подразделения НКВД арестовали всех, кто попался им на глаза.
Седьмого марта 1944 года Берия сообщил Сталину, что 800 тысяч чеченцев отправлены на переселение в отдаленные районы Сибири и Средней Азии. К моменту завершения программы почти 2 миллиона человек были пойманы в ее сети, включая крымских татар и поволжских немцев, которые избежали ареста во время облавы в 1942 году.
Но главными жертвами стали народы Кавказа. Этот регион был населен малоизвестными народами, малочисленными и загадочными по происхождению, такими как балкарцы, земледельческий народ, численность которого в 1939 году составляла 42 600 человек. Заключив, что балкарцы были «бандитами», 25 февраля 1944 года Берия написал Сталину: «Если вы согласны, то до своего возвращения в Москву я могу принять необходимые меры по переселению балкарцев». К тому времени как балкарцы достигли своей новой родины, умерло 20 % из них. Карачаевцы, народ Северного Кавказа численностью 80 тысяч человек, потеряли треть населения на пути к своему новому дому. Калмыки, 93-тысячный буддийский народ, действительно сотрудничавший с немцами, подверглись особо суровому наказанию. Ранним утром 28 декабря 1943 года несколько тысяч агентов НКВД прибыли в калмыцкие поселки и заявили ошеломленным сельчанам, которых вытащили из кроватей, что Председатель Верховного Совета признал калмыцкий народ виновным в коллаборационизме.
Семьям дали двенадцать часов на то, чтобы собрать свои вещи и подготовиться к депортации. К 18:00 калмыки всех возрастов (93 тысячи) были посажены в неотапливаемые вагоны. По прибытии в Сибирь их отправили в лагеря, где рабочий день составлял двенадцать часов, а рабочая неделя – семь дней. Из-за истощения, недоедания и обморожений численность калмыков к 1945 году сократилась на 20 %. Довольный успехом погромов, Сталин наградил медалями 413 чекистов, участвовавших в переселении.
Рано утром 13 декабря 1943 года генерала Брука, спавшего в комнате для гостей на вилле Эйзенхауэра в Карфагене, разбудил голос, который все время повторял: «Привет. Привет. Привет». «Кто это, черт возьми?» – крикнул Брук и зажег свет рядом с кроватью. В дверном проеме стоял Уинстон Черчилль в халате с драконом и с коричневой повязкой на голове.
«Я ищу доктора Морана», – сказал премьер-министр, добавив, что у него «сильная головная боль». Новость о болезни Черчилля быстро распространилась среди других гостей Эйзенхауэра, и виллу наполнили звуки шагов и шепот.
Днем боль прошла, но Моран волновался. Черчиллю только что исполнилось шестьдесят девять, он ел и пил в избытке, а состоявшиеся одна за другой Каирская и Тегеранская конференции истощили его физически и эмоционально. Моран вызвал патолога и двух медсестер из Каира и позаимствовал переносной рентгеновский аппарат в больнице в Тунисе. Патолог, подполковник Роберт Пулвертафт, заявил, что анализ крови Черчилля в норме, но его температура поднялась до тридцати восьми и трех, а зловещая тень на рентгеновских снимках, сделанных Пулвертафтом, указывала на серьезную пневмонию.
В последующие дни состояние премьера ухудшилось. Когда Гарольд Макмиллан, британский дипломатический представитель в Средиземноморье, посетил виллу Черчилля 13 декабря, тот выглядел «слабым и сонным», вспоминал Макмиллан. На следующий вечер возникло новое осложнение: сердце премьер-министра забарахлило. Вечером 15-го наступил переломный момент. Легкие Черчилля были перегружены, сердцебиение стало «очень» нерегулярным. «Мы знали, к чему идет дело, – вспоминал позже Моран. – Сердечный приступ на фоне пневмонии заставляет человека чувствовать себя ужасно».
Следующие четыре часа напряженный Моран сидел у постели пациента, ожидая, пока сердце Черчилля вернется в норму. В 22:30 сердцебиение премьера замедлилось, и он заснул. На следующее утро пульс Черчилля стабилизировался, а легкие очистились. Ночью 18 декабря учащенное сердцебиение появилось снова, но ненадолго. В тот день премьер-министр почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы сесть в своей кровати и прочитать поздравительные открытки от своих многочисленных сторонников. По мере приближения Рождества на его щеки возвращался румянец, а в действия – целеустремленность и энергия. Его особенно воодушевила телеграмма от британских начальников штабов от 22 декабря. Руководители заявили, что пришли «к полному согласию: нынешний застой в Италии не может продолжаться».
Итальянская кампания была продиктована директивой Объединенного комитета начальников штабов, другими словами, британского и американского начальников штабов. В директиве были обозначены две цели. Первая цель – вывести Италию из войны – была достигнута практически сразу. В сентябре 1943 года Муссолини отстранили от должности в результате переворота, и вскоре после этого Италия капитулировала. Но это была победа с оговоркой: в стране по-прежнему замечаю неравномерные размеры букв в строчках и пробелы между словами! В директиве Рим не упоминался, но Вечный город был богат очарованием и историей, и у идеи его захвата был могущественный сторонник в лице Уинстона Черчилля. Рузвельт был больше сосредоточен на «Оверлорде», до начала которого осталось всего шесть месяцев. Тем не менее президент считал Италию достаточно важной, чтобы побудить командующего 5-й американской армией Марка Кларка «делать все возможное для того, чтобы Рим был нашим».
Идее заполучить Рим в качестве военного трофея было трудно сопротивляться. Освободители вошли бы в Вечный город, осыпаемые букетами, симпатичные молодые женщины посылали бы им воздушные поцелуи, старики играли бы на аккордеонах, старушки возносили бы благодарственные молитвы, дети бежали бы за марширующими солдатами, размахивая звездно-полосатыми флагами и «Юнион Джеками», а после парада началась бы ночная вакханалия.
Спустя время эта фантазия частично воплотится в жизнь, но победа потребует больше времени и унесет больше жизней, чем предполагалось, потому что планировщики союзников не смогли полностью понять то, что Альберт Кессельринг, немецкий командующий в Италии, уже знал: в горных районах Южной Италии преимущество будет у защитников. В результате британские и американские формирования в Италии провели осень 1943 года, перебегая с холма на холм, с горы на гору, от реки к реке: их ботинки были покрыты навозом мулов, а руки краснели от холода. Они перешагивали через тела, сплющенные проезжавшими танками, питались консервами и армейскими пайками, неделями не меняли одежду, мучились от холодных октябрьских дождей и умирали от пневмонии под ноябрьским снегом. В те редкие дни, когда выходило солнце, в небе появлялись немецкие самолеты и высыпали им на головы листовки с насмешкой: «Дорога длинная».
