В январе 1944 года Лукасу было 54, но он выглядел на десять лет старше, устал от месяцев тяжелых боев за каждую гору и скептически относился к операции. Неясно, насколько это чувство было связано с последним предупреждением Марка Кларка («Не высовывайся») и насколько сильно он боялся, что тех сил, которые ему были даны, недостаточно для достижения цели, но накануне битвы он пребывал в меланхолическом настроении: «В конечном итоге меня высадят на берег со слишком малыми силами, и мы окажемся в серьезной передряге. Кто тогда возьмет вину на себя?» Лукас рассматривал два варианта развития событий. Если 6-й корпус встретит легкое сопротивление на пляжах, он должен немедленно двинуться к Альбанским горам на 30 километров в глубь страны, а оттуда в Рим. Если сопротивление будет серьезным, 6-й корпус должен сформировать периметр и защитить Анцио и его ближайшие окрестности. Хотя к 22 января сопротивление было незначительным, Лукас выбрал второй вариант – сформировать периметр. Это решение придало Кессельрингу смелости. Сделав вывод, что его противник слишком осторожен, Улыбчивый Альберт решил дать отпор. К вечеру он вызвал дивизию Германа Геринга из Рима, 714-ю легкую моторизованную дивизию с юга Франции, 114-ю легкую егерскую дивизию с Балкан, 3-ю танково-гренадерскую дивизию, только что сформированную 16-ю танковую дивизию СС, 26-ю танковую дивизию, соединения 1-й танковой дивизии, несколько соединений размером с дивизию из Германии и по крайней мере полдюжины других подразделений из других частей все еще грозной Германской империи. Ранним вечером 22 января Лукас размышлял, а уверенность Кессельринга крепла. Позже вечером он сообщил 10-й немецкой армии, что возможность крупномасштабного расширения плацдарма Анцио больше не представляет опасности. Он полагал, что способен отбросить ударные силы союзников обратно в море.
В течение следующих нескольких дней Лукас осторожничал. Генерал считал, что опасно перебрасывать людей и технику в глубь страны, пока порт Анцио оставался в руках немцев. Двадцатть пятого января несчастный Кларк прибыл в Анцио. Высадка, предпринятая для ослабления давления на фронт Кассино в 110 километрах к северу, имела противоположный эффект. Пока 6-й корпус осторожно расширял свой периметр, реки и равнины вокруг Кассино наполнялись британской, американской, французской, польской и новозеландской кровью. Бои в этом регионе были самыми кровопролитными за всю войну. В тот день Кларк оставил свой пост, и Лукас признался в своем дневнике: «Это самое важное, что я когда-либо пытался сделать, и я не поддамся панике». Двумя днями позже, после очередного визита Александера, он написал: «Если бы я смог захватить возвышенность вокруг [Альбанских гор] сразу после высадки, ничто не смогло бы ослабить нас. <…> Я сделал то единственное, что мог сделать; я занял хороший плацдарм и удерживал его». По случайному совпадению в тот же день, 27 января, Александер сказал Кларку, что Лукас слишком медленно продвигался в глубь суши. Черчилль тоже терял терпение: «Мы думали, что выбросили на берег дикую кошку. Вместо этого мы получили выброшенного на сушу кита». К началу февраля Лукас выглядел эмоционально истощенным: «Моя голова, наверное, не останется на плечах, но я старался. Здесь было слишком много немцев, чтобы я мог стремительно оттеснить их. Они получали подкрепления быстрее, чем я. Меня отправили на отчаянную миссию, где шансы на успех были очень низкими».
Честно говоря, той зимой Лукас был не единственным разочарованным командиром союзников на итальянском театре. К началу февраля 6-й корпус вырос до 100 тысяч человек, что было на 10 тысяч больше, чем у противостоявших ему немецких войск. Однако продвижение все еще шло медленно, потому что ключевой пункт плана все еще не был осуществлен. Войска союзников, которым поручили двигаться на север и соединиться с войсками у Анцио для штурма Рима, все еще вели бои у Кассино. Вооруженные силы, а также британская и американская пресса начинали понимать, почему Кассино оказался таким неприступным.
Ранее зимой, облетев аббатство, генерал Ира Икер, старший командующий ВВС США на Средиземном море, и генерал-лейтенант Джейкоб Деверс сообщили, что видели немецкую униформу, висевшую во дворе аббатства, и пулеметные огневые точки в пятидесяти метрах от стены аббатства. Вскоре после этого К. Л. Сульцбергер из «Нью-Йорк таймс» заявил, что в аббатстве есть немецкие наблюдательные посты и артиллерийские позиции. Генерал Фрэнсис Такер из 4-й индийской пехотной дивизии придерживался мнения, что аббатство следует бомбить, даже если оно пусто, чтобы не дать немцам занять его. Нашлись и несколько скептиков. Генерал-лейтенант Джеффри Киз, который несколько раз пролетал над аббатством, доложил разведывательной службе 5-й армии, что не видел никаких доказательств, подтверждавших присутствие в аббатстве немцев. Что еще более удивительно, Марк Кларк, высокопоставленный американский командующий в Италии, также счел нападение на аббатство неоправданным и сказал своему начальнику Александеру, старшему командующему союзников в Италии, что он не будет участвовать в нападении, если не получит прямой приказ. Александер его дал. Пятнадцатого февраля сто сорок два B-17 «Летающая крепость», сорок семь B-25 и сорок B-26 поднялись в утреннее небо и сбросили 1150 тонн фугасных и зажигательных бомб на аббатство, превратив вершину горы в руины и вызвав волнение среди солдат и корреспондентов, которые собрались на улицах и в полях под аббатством, чтобы наблюдать за штурмом. Согласно одной из оценок, 230 мирных жителей, укрывшихся в аббатстве, были убиты в результате налета. На следующее утро те, кто еще был способен двигаться, покинули аббатство.
В тот же день госсекретарь Ватикана кардинал Луиджи Маглионе вызвал Гарольда Титтмана, американского посла в Ватикане, и сказал ему, что воздушная атака была «грубейшей глупостью». К вечеру 16 февраля в аббатстве оставалось всего сорок человек: 79-летний аббат Грегорио Диамаре, шесть монахов, осиротевшие дети и несколько местных фермеров с семьями. Союзники не знали, что по прибытии в Монте-Кассино немцы обязались не использовать аббатство в военных целях. После бомбардировок обещание было нарушено, и немецкие десантники заняли оборону на руинах аббатства. Но по политическим или личным причинам немцы, похоже, стремились сохранить монахов живыми и здоровыми. Семнадцатого февраля, через два дня после бомбардировки Кассино, аббат Диамар и несколько монахов прибыли на немецкий медпункт, неся больных и раненых мирных жителей. Немецкие медики отправили тех, кто был в наиболее тяжелом состоянии, в больницу на военной машине скорой помощи, а немецкий офицер организовал транспортировку аббата и его монахов в монастырь Святого Ансельма. На следующий день настоятель встретился с командиром 14-го танкового корпуса Фридолином фон Зенгером унд Эттерлингом. В последующие месяцы аббатство опустело. К весне там был только один монах, Карломанно Пеллагалли, призрачная фигура которого бродила по монастырю под треск немецких пулеметов, пока не исчезла где-то в начале апреля 1944 года.
Двадцать второго февраля Лукаса отстранили от командования, но без каких-либо последствий, и это оставляло дверь открытой для будущих командиров. Прочитав отчеты о высадке, Кларк, Александер и Маршалл согласились, что решение Лукаса укрепить свои позиции в Анцио перед тем, как броситься на Альбанские горы, было правильным. Если бы он немедленно атаковал горы, его отбросили бы назад в течение дня или двух. С января по май 1944 года союзники предприняли четыре крупных наступления в районах Кассино и Анцио. В мае 1944 операция наконец принесла свои плоды, и у командиров по-явилась возможность оправдать ужасные страдания предыдущих пяти месяцев. Однако вместо того чтобы отрезать немецкое отступление и воспользоваться возможностью нанести решающий удар, Кларк, по всей видимости в погоне за славой, предпочел освободить Вечный город. Триумф продлился недолго. На следующий день после того, как союзники вошли в Рим, произошла высадка в Нормандии, и итальянская кампания отошла на второй план.
