Книга Спасая Сталина. Война, сделавшая возможным немыслимый ранее союз, страница 89. Автор книги Джон Келли

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Спасая Сталина. Война, сделавшая возможным немыслимый ранее союз»

Cтраница 89

Основным вкладом лорда Керзона, британского министра иностранных дел, давшего название этой линии, было предложение называть новую советско-польскую границу 1920 года «линией перемирия», а не границей. Осенью 1939 года Германия захватила Польшу, и линия Керзона стала демаркационной полосой между оккупированным немцами западом страны и оккупированным Советским Союзом востоком до начала операции «Барбаросса». Когда 9 октября 1944 года началась «Толстовская конференция», Красная армия была на пике мощи и Сталин был полон решимости вернуть себе большую часть Восточной Польши, переданную Советскому Союзу в соответствии с германо-советским пактом о ненападении 1939 года. В этом вопросе его поддержал Черчилль, которому не давало покоя все это пустое пространство между Белыми скалами Дувра и белыми снегами Москвы.

Если во время конференции речь заходила о границах, Черчилль не стеснялся в выражениях. Он сказал Миколайчику: «Я не думаю, что в интересах польского правительства было бы отстраниться от правительства Великобритании». Жертвы, принесенные Британией в «этой войне… дали нам право просить поляков о великом жесте во имя мира в Европе». Возможно, решив, что это прозвучало слишком резко, Черчилль отступил на полшага и предложил компромисс: отложить вопрос о границах Польши до послевоенной конференции. В протоколе отмечается, что присутствовавший на встрече Сталин сказал, что «советское правительство не может принять предложение премьер-министра Черчилля». Ошеломленный премьер «разочарованно и беспомощно развел руками».

На следующий день, 14 октября, незадолго до полудня, Черчилль снова встретился с Миколайчиком и его коллегами. После короткого обмена любезностями Черчилль сказал полякам: «Просто не могу поверить, что вы не можете разобраться с русскими. Если вы договоритесь со мной, я [поговорю] со Сталиным в 16:00». Миколайчик стоял на своем: «Польское правительство не сдаст никаких польских территорий и не согласится присоединиться к люблинским полякам. Я не подпишу своей стране смертный приговор». Черчилль решил, что с него хватит. Он сказал Миколайчику, что ссоры между поляками «не нарушат мира в Европе». А потом добавил: «Из-за своего упрямства вы не понимаете, о чем идет речь. Мы расстанемся не по-хорошему. Мы расскажем миру, насколько вы неразумны. Вы развяжете новую войну, в которой погибнет 25 миллионов человек. Но вам все равно».


Вечером 14 октября обсуждение польского вопроса временно отложили, и Черчилль со Сталиным посетили концерт в Большом театре. Кэтлин Гарриман, которая была в зале в тот вечер, вспоминала, что «премьер-министр припозднился, а UJ [Дядя Джо] прибыл еще позже, поэтому публика не знала, что они в театре, пока не загорелся свет после первого акта. Раздались аплодисменты… и Дядя Джо куда-то скрылся, чтобы премьер-министр смог получить свою порцию оваций. Затем премьер-министр послал [помощника] за Дядей Джо, и они стояли вместе, а аплодисменты продолжались много-много минут. Это было очень, очень впечатляюще; оглушительные хлопки походили на стук ливня по жестяной крыше. Звук шел снизу и со всех сторон, и люди в зале говорили, что они пришли в восторг, увидев двух лидеров, стоящих вместе». Одна из самых удивительных черт Сталина – его сообразительность. Во время антракта один из гостей сравнил «Большую тройку» со Святой Троицей, и Сталин сказал: «Если это так, то Черчилль, должно быть, Святой Дух, потому что он повсюду летает».

На следующий день Черчилль приболел, но к 16 октября почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы нанести еще один удар по полякам. На этот раз его настойчивость, казалось, окупилась. Миколайчик согласился признать линию Керзона, что было большой уступкой с его стороны, но не мог заставить себя согласиться на второе требование Сталина. Вождь хотел, чтобы новая российско-польская граница считалась именно границей, в то время как Миколайчик и его коллеги предпочли бы, чтобы ее воспринимали как демаркационную линию, что было не таким незыблемым понятием. В тот вечер Иден отметил: «Сталин не только хочет, чтобы линия Керзона была новой границей с Польшей, он хочет, чтобы ее еще и называли границей». 17 октября Черчилль, выздоравливавший после тяжелого расстройства желудка, сделал последнюю попытку убедить Миколайчика принять формулировку Сталина. Это была их шестая дискуссия за три дня; как и предыдущие пять, она закончилась ничем. В понимании Миколайчика граница подразумевала государственный статус, а демаркационная линия была чем-то вроде разметки на футбольном поле. Поскольку время истекало, на следующий день Миколайчик пошел на существенную уступку. Он согласился обсудить пограничный вопрос с люблинскими поляками, находившимися под советским контролем. Несколько недель спустя, после того как встреча со Сталиным прошла на удивление хорошо, показалось, что возможен какой-то компромисс с люблинскими поляками. Однако Миколайчик был оппортунистом, а в послевоенной Польше для соглашательства не было места. Оставшиеся в живых члены правительства Польши в изгнании считали его перебежчиком из-за того, что он получил пост в новом правительстве, контролируемом Советским Союзом, а члены «Люблинского комитета», которые составляли правительство, ему не доверяли. В 1947 году Миколайчик бежал в Соединенные Штаты, но перед смертью [265] попросил похоронить их с женой в Польше.

Московская конференция была посвящена моделированию будущего, но в кулуарах обсуждали и настоящее, в частности недавнюю серию советских военных побед. В конце августа и в начале сентября 1944 года немецкая группа армий «Южная Украина» и две румынские армии потеряли более 400 тысяч человек и были вытеснены из Бухареста и Плоешти, чьи нефтяные месторождения держали люфтваффе в воздухе последние четыре года.

К концу сентября Болгария, еще один бывший союзник Германии, перешла на другую сторону, и 57-я советская армия вошла в Западную Болгарию, готовясь к битве с немецкими группами армий «E» и «F» в Югославии. Примерно в то же время русская конно-механизированная группа расчистила проходы через Карпаты по 800-километровому коридору. Однако горный регион – одно из немногих главных препятствий на плоской североевропейской равнине – благоприятствовал оборонявшимся. Бой на Дукельском перевале, расположенном между Польшей и Словакией, вместо шести дней продолжался месяц. В итоге Красная армия победила, но потери – 70 тысяч человек с обеих сторон – оказались серьезнее, чем предполагалось. Русские также столкнулись с ожесточенным сопротивлением во время битвы за столицу Венгрии Будапешт.

К концу декабря две русские армии заблокировали немецкую 9-ю горную дивизию и две венгерские дивизии внутри столицы, но из-за ожесточенного сопротивления нескольких элитных немецких подразделений Будапешт частично находился в руках немцев до февраля 1945 года. Советские армии также отвоевали страны Балтии, присоединенные к СССР в 1940 году и ставшие местом геноцида евреев во время немецкой оккупации. В начале августа отряды трех советских армий Прибалтийского фронта прорвались к Рижскому заливу в Латвии и разорвали связь между немецкой группой армий «Центр» и группой армий «Север».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация