Всё это позволяет утверждать, что деньги у Жиля в тот момент были. Отсутствовало лишь желание тратить их на войну с бургундцами! Интриги никогда не были сильной стороной маршала, но общий расклад политических сил он представлял неплохо. И понимал, что мир между Карлом VII и Филиппом Добрым – вопрос нескольких месяцев. При его заключении король пойдёт на все возможные уступки герцогу. Так стоит ли сейчас напрягать силы в борьбе за крепости, которые и без того вернутся под власть короны? И есть ли разница, кому из французских герцогов они в то время будут принадлежать?
Собственно, так оно и случилось… 10 сентября 1435 года Филипп Бургундский и Карл VII подписали договор в Аррасе. Возвращение герцога под родные знамёна обошлось королю недешево: вплоть до смерти Филиппа Доброго все его владения объявлялись независимыми от французской монархии, а сам «великий правитель Запада» полностью освобождался от вассальных обязанностей по отношению к Карлу VII. С этого момента Филипп Добрый считался не подданным, а союзником французского короля. Однако двор вскоре заполнился бургундскими ставленниками – не только чуждыми, но зачастую и откровенно враждебными всем тем, кто служил дофину Карлу в годы его изгнания.
Как метко подметил один из бургундских капитанов: «Весьма безрассудным делом представляется мне во время войн рисковать своей жизнью и достоянием единственно во исполнение воли принцев и больших господ. Ибо они по первой же прихоти помирятся между собой, в то время как всем, служившим им верой и правдой, достанется в награду разорение и нищета». Понятно, что так думали после 1435 года не только бургундцы. Друзья и соратники Жанны д’Арк испытывали схожие чувства.
Выражением этих настроений стали два, на первый взгляд, совершенно не связанных между собой события: грандиозное празднование годовщины освобождения Орлеана в 1435 году и интрига Жанны д’Армуаз. Оба действа останутся загадочными и непонятными, если рассматривать их в отрыве от Аррасского договора.
Празднование годовщины снятия блокады в Орлеане проводили каждый год, однако обычно всё ограничивалось крестным ходом вокруг крепостных стен. Первое подобное шествие было организовано 8 мая 1429 года по предложению Девы. В нём участвовали соратники Жанны, солдаты орлеанского гарнизона и благодарные горожане. Однако в 1435 году статус и регламент праздника резко изменяются. На грандиозной премьере «Орлеанской мистерии» присутствуют множество людей. Кроме жителей города на праздник прибывают тысячи гостей. Всех их щедро угощают за счёт главного устроителя и мецената – Жиля де Рэ. Слава об успехе «Орлеанской мистерии» быстро расходится по стране.
Реакция Карла VII следует незамедлительно. Уже через полтора месяца на свет появляется документ, известный историкам как «Сочинение наследников», в котором ближняя и дальняя родня Жиля жалуется на его непомерные траты и требует от короля запретить маршалу продавать кому бы то ни было его собственность. Что характерно, подписи самых близких родственников и наиболее вероятных наследников – жены Катрин и дочери Марии (за которую, по её малолетству мог подписаться назначенный королём опекун) на документе отсутствуют.
Обычно неспешный Карл VII реагирует на «Сочинение…» моментально – уже 2 июля на свет появляется королевский интердикт, в котором Жилю де Рэ запрещается продавать кому-либо ленные владения, а всем остальным – их у него покупать. Эта странная поспешность лучше любых словесных доводов доказывает: «Сочинение…» изначально писалось «наследниками» по заказу короля. Похоже, щедрое финансирование орлеанского праздника Карл VII посчитал демаршем… Причём демаршем враждебным и крайне для себя опасным.
Резоны монарха понятны. Во-первых, громкое чествование Девы, в гибели которой была огромная вина бургундцев, грозило сорвать намечающееся соглашение с Филиппом Добрым. Этого Карл VII допустить не мог. Во-вторых, в государстве давно уже пора проводить реформы, урезающие права и привилегии феодальной знати. В борьбе с ней король планировал опереться в первую очередь на жителей крупных городов. Допустить, чтобы в этой среде резко возросло влияние какого-либо графа, герцога или барона, Карл VII не мог и не хотел.
Для короля интердикт от 2 июля был обычной охранительной мерой. Для маршала он стал началом конца. Не будем забывать, Жиль де Рэ – оптовый торговец солью. Как все купцы, он широко использует заёмные средства. До этого момента процент был крайне низок, ведь маршал – надёжный должник. Теперь ставка взлетела… И понизить её с помощью залога нельзя. Переход имущества к кредитору король сочтёт скрытой продажей, нарушением эдикта. Остаётся залог с обратным выкупом. Здесь кредитор получает собственность лишь в случае смерти должника. Процент приемлем, но зато велик дисконт – за поместья дают треть реальной цены. Кредиторов можно понять: они страхуют риски.
Таким образом, все риски перекладываются на Жиля. И главный из них – возможность погибнуть, не успев вернуть долг. В этом случае вместо денег кредитор получает имущество, которое можно продать на рынке втрое дороже!!! Смерть маршала – выгодный коммерческий проект. И к тому же не слишком рискованный, ведь король-то на него обижен. Главное – хорошо подготовиться и выбрать удобный момент для удара!
Орлеанская инициатива Жиля нейтрализована. Но протестное настроение у соратников Жанны д’Арк никуда не делось. Герои 1429 года по-прежнему считают: король забыл о тех, кто пришёл ему на помощь в трудную минуту… Вот если бы вернулась Дева, Карл VII не посмел бы её ослушаться. Так началась интрига Жанны д’Армуаз.
Если верить легенде, в 1436 году в ворота Николя Лува, жившего в то время в Гранж-оз-Орме, в Лотарингском герцогстве, постучала неизвестная женщина, без гроша в кармане. На незнакомке была мужская одежда: истрёпанный дублет и старые шоссы. Она держала под уздцы тощую клячу и выглядела безумно усталой. По словам хрониста, неизвестная «…поведала сиру Николя Луву многое, и уразумел он тогда вполне, что пред ним сама Дева Жанна Французская, которая была вместе с Карлом, когда его короновали в Реймсе». Отметим для себя: женщина не выдавала себя за Жанну д’Арк, это была инициатива Николя Лува, который ранее лично знал Деву и по её представлению получил от Карла VII рыцарское звание.
Сама гостья представилась хозяину именем Клод, и на звание Девы никоим образом не претендовала. Однако Николя Лув уверен: это она, и ошибки быть не может! Возможно, в одиночку ему бы не удалось убедить женщину, но вскоре Деву Франции в ней увидели Николя Груанье и Робер Буле, также хорошо знавшие подлинную Жанну. Они преподнесли неизвестной в подарок меч и войлочную шляпу.
Дальше – больше… Эта троица убедила Клод связаться с родными братьями Жанны – Пьером и Жаном-Малышом, которые быстро признали в ней сестру, считавшуюся погибшей. Вместе с Пьером и Жаном женщина ненадолго вернулась в старый дом семьи д’Арк, чтобы затем отправиться в путешествие по городам Германии и Франции. Во время этих странствий ей сделал предложение Робер д’Армуаз, не слишком богатый, но уважаемый в той местности дворянин. После свадьбы молодая жена поселилась в замке супруга. Она вела обширную переписку, ездила с визитами по городам и замкам, и везде её принимали как подлинную Деву Франции.
