Карла VII не слишком печалила судьба кузена, томящегося в английском плену со времён Азенкура. Однако ему приходилось учитывать симпатии Орлеана и других городов, расположенных в землях этого герцога. Среди их жителей Карл Орлеанский пользовался большой популярностью. Однако ещё известнее и влиятельнее в этой среде был единокровный брат герцога Карла – граф и королевский камергер Жан де Дюнуа, активный участник боёв за город в 1428—1429 годах и один из близких друзей Жанны д’Арк, известный также как Орлеанский бастард.
Упоминание о его томящемся в плену брате было призвано убедить Дюнуа покинуть ряды мятежников. Это помогло бы сплотить естественных союзников короля, горожан, и направить их энергию в выгодное для монархии русло. С начала коммунальных выступлений в XI веке жители городов часто поддерживали своего монарха против местных феодалов, но случалось и наоборот… Как во времена восстаний майотенов и кабошьетов. Сейчас, когда угроза феодальной раздробленности в очередной раз нависла над страной, города готовы были дружно встать на сторону короля. Прагерия выявила это довольно быстро.
Карл VII действовал аккуратно, но энергично. Отправив к мятежникам делегацию во главе с Ришмоном, король назначил сбор своей армии на Луаре. К тому времени как послы вернулись, привезя в качестве ответа «оскорбительные и бесчестные слова» герцога Бурбонского, у Карла VII было уже достаточно войск, чтобы начать наступление. В марте королевская армия двинулась в Пуату. Карл VII лично вёл войска в бой. А чтобы никто из восставших не мог в этом усомниться, на стягах всех «копий» сверкали золотые короны.
Это была армия, успевшая привыкнуть к победам. Совсем недавно она освободила Париж. Её бойцы и командиры закалились в непрерывных походах, были прекрасно вооружены, отлично обучены. В последние годы они участвовали в боях намного чаще, чем большинство заговорщиков. Войска вели в бой Артур де Ришмон, Рауль де Гокур, герцог Карл Анжуйский, граф Бернар д’Арманьяк, граф де Ла Марш. Атаки на важнейших направлениях часто возглавлял Карл VII.
Он лично повёл войска в сражение за Сен-Мексан и отбил город у мятежников. Затем во главе своей армии Карл VII двинулся на Ньор. Присутствие короля в первых рядах наступающих войск восставшие принцы поняли правильно. Лично поднять оружие на монарха – за такое обычной опалой не отделаешься!.. Это – верный путь на плаху. В апреле они эвакуировали свою штаб-квартиру в Ньоре и отступили в Обернь.
Карл VII двигался по пятам, в решительные моменты пуская в ход артиллерию. В кратчайшие сроки его войска заняли более 30 крепостей. Горожане повсеместно поддерживали короля. О переходе на его сторону заявили даже Штаты Оберни, главного города во владениях Карла Бурбонского. Местное дворянство тоже не поддержало мятежных аристократов. В большинстве своём оно сохранило спокойствие.
Бретонский герцог хранил молчание. Многие из его рыцарей скакали в отрядах младшего брата – коннетабля Ришмона. Ряды мятежников таяли. Первым из вождей их покинул Дюнуа. Он сказал Карлу VII, что заблуждался, не разобравшись в интригах герцога Бурбонского, и попросил прощения. Король проявил милосердие.
Попытки восставших вовлечь в свои ряды герцога Бургундского ни к чему не привели. Филипп Добрый старательно держался в стороне от конфликта. Он подписал мир с королём не для того, чтобы в одиночку сражаться против англичан. А победа вождей Прагерии делала такую перспективу вполне реальной.
У мятежников осталась последняя надежда – армия, которая должна была вскоре подойти из Лангедока. Если «принцы Юга» не поддержат восстание, дело примет катастрофический оборот. Этими войсками командовал виконт де Ломань. Его воины прошли через всю страну, и в каждом городе их встречали сторонники Карла VII. Понятно, что ни о какой поддержке восстания со стороны лангедокской армии не могло быть и речи.
Мятежные принцы согласились на переговоры с королём. Однако Карл VII быстро понял, что к капитуляции его оппоненты не готовы. Он тут же прервал консультации и возобновил наступление. Вскоре королевские войска взяли Виши и Роанн. Теперь с мирными предложениями выступил граф д’Э. Вскоре мятежная коалиция распалась. Жан Алансонский заключил сепаратный мир. Дофину Людовику и герцогу Бурбонскому пришлось просить пощады у короля.
Карл VII сделал суровое внушение обоим, однако в прощении не отказал. Большинство мятежников были довольны тем, что им разрешили удалиться в свои земли. Амнистию объявили всем, но Карл VII хорошо помнил измены. Из главных организаторов восстания реальную амнистию получил только юный Людовик. Отец наконец-то передал ему управление над Дофине, на что наследник престола имел право по закону и чего добивался уже несколько лет. Что касается остальных, то ни один из мятежников в будущем не получит постов, связанных с реальной властью и влиянием, а самый опытный из заговорщиков – Тремойль – вскоре станет послом и будет плести интриги вдали от французского двора.
К середине июля 1440 года с мятежом было покончено. Однако Карл VII понимал, что это – не последнее выступление знати. Юный дофин был по-прежнему изобретателен и энергичен… Слишком энергичен, чтобы спокойно ждать своей очереди взойти на трон. Со временем он станет хорошим королём. Но пока за мальчиком требуется глаза да глаз…
Нейтралитет герцога Бургундского по отношению к внутренним конфликтам тоже не будет вечным. Стоит только чуть-чуть уменьшиться опасности со стороны Англии, как старые франко-бургундские противоречия снова дадут о себе знать. Британцы это прекрасно понимали и старались воспользоваться ситуацией. В конце 1439 года между Англией и Фландрией было заключено новое торговое соглашение, очень выгодное Филиппу Доброму. Однако, чтобы получить от этого договора максимальную выгоду, бургундский герцог должен был добиться мира между Францией и Англией. Он энергично взялся за дело и уже к ноябрю 1440 года смог убедить британцев в необходимости отпустить на свободу Карла Орлеанского. Выкуп за пленного заплатили из щедрого приданого его третьей жены – Марии Клевской, 14-летней племянницы Филиппа Доброго. Династический брак состоялся 27 ноября 1440 года.
Понятно, что англичане заранее озаботились тем, чтобы связать герцога Орлеанского выгодными для себя договорённостями. Как писал британский хронист, королевского родственника освободили из плена «на том условии, чтобы он попытался добиться согласия между английским и французским королевствами»
[31]. Однако участие Карла Орлеанского ничего не изменило в ходе переговоров: британские требования не уменьшились, и позиция Карла VII осталась прежней.
В принципе французский король очень хотел договориться с Англией. Мир позволил бы ему сконцентрировать силы и средства на борьбе со своеволием знати. Однако это желание разбивалось о непомерные аппетиты британцев. Дипломаты Генриха VI хотели сохранить за своим сюзереном Нормандию, Аквитанию и Кале на правах суверенитета. Кроме того герцог Бретани и граф Фландрии должны были приносить оммаж за свои земли английскому королю.
