Наиболее вероятная кандидатура на эту роль – Эсташ Бланше. Несмотря на участие во всех – действительных или мнимых – преступлениях Жиля, он присутствует на процессе как свидетель. Для обвинения Жиля де Рэ решающими оказываются именно его показания, а равно и «чистосердечные признания» Франческо Прелати, которого Бланше привёз из Италии.
Под большим подозрением оказывается также Жиль де Силье, исчезнувший из замка перед самым арестом опального маршала… И юный Роже де Бриквилль, в 1440 году перебежавший от Жиля де Рэ к одному из его врагов, Прежану де Коэтиви. Считается, что именно Бриквилль организовал после суда брак Коэтиви и Марии де Рэ, наследницы казнённого маршала.
Не исключено, что в окружении Жиля было несколько предателей и шпионов. Многократная перестраховка – типовой приём для тайных операций всех времён. Хотелось бы обратить внимание, что наличие глаз и ушей епископа в замке Жиля делает версию виновности маршала куда менее вероятной, ведь спрятать улики так, чтобы их не нашли даже свои, совершенно невозможно.
Ещё одна деталь, косвенно подтверждающая невиновность маршала, – поистине космическая скорость, с которой велось судебное следствие. Процесс официально начался 19 сентября в большом зале на верхнем этаже замка Тур-Нев. Однако в этот день Жилю было предъявлено лишь обвинение в доктринальной ереси. Судя по всему, главная цель заседания состояла в том, чтобы усыпить бдительность Жиля, не дать ему в этот день поводов для отвода судей и оспаривания их полномочий.
Следующее заседание прошло 28 сентября без участия подозреваемого. Родственники пропавших детей «…с жалобами и слезами, и величайшей скорбью» требовали от судей жестокого наказания для убийцы.
Со списком обвинений Жиля де Рэ ознакомили лишь 8 октября. В их числе были: похищения, пытки и убийства детей, расчленение и сожжение их тел, противоестественный блуд с живыми, мёртвыми и умирающими, общение с дьяволом и так далее… В тот же день впервые прозвучало предполагаемое число жертв – сто сорок детей «обоего пола» или более.
Обвинитель поклялся на Библии, что «…не желает оклеветать обвиняемого, но будет свидетельствовать истинно». Жиль де Рэ присягу давать отказался, мотивируя это непризнанием полномочий суда. Заседание 11 октября тоже прошло во взаимных препирательствах.
Обвинительный акт был официально оглашён подсудимому лишь 13 октября. Объёмистый документ содержал 49 пунктов.
Первые 14 из них призваны были подтвердить полномочия суда:
I—IV. Права епископа Нантского на власть в данном регионе и на решение дел, связанных с ересью, колдовством и прочим.
V—VI. Личность брата Гийома Мериси, инквизитора Франции.
VII. Право юрисдикции епископа в подобных случаях.
VIII. Полномочия Гийома Мериси.
IX. Заявление о том, что Жиль де Рэ – прихожанин именно этого диоцеза.
X. Заявление о том, что Жиль де Рэ с детства живёт в Бретани и потому находится в юрисдикции епископа Нанта.
XI. Заявление о том, что владения Жиля де Рэ расположены в пределах этого диоцеза.
XII—XIII. Статьи, подтверждающие личность и полномочия брата Жана Блуина.
В статье XIV подводился общий итог предыдущим пунктам: «Далее, всё, о чём выше было упомянуто, давно известно и ни для кого не секрет».
Такое огромное внимание к доказательству полномочий суда
[41] было вызвано двумя причинами. Во-первых, Жиль де Рэ на предыдущих заседаниях пытался оспорить эти полномочия. А во-вторых, права судей вести это дело действительно были очень спорными. Жиль де Рэ – маршал Франции, член королевского совета. Светский суд Нанта, взявшись за его дело, явно превысил полномочия. Церковный суд и инквизиция в то время сами к казни не приговаривали – они лишь делали вывод о виновности в преступлениях против веры и передавали преступника в руки светского суда.
Со статьи XV начиналась содержательная часть обвинения. Сперва шёл полный перечень преступлений Жиля де Ре, о которых суду стало известно: сначала «по слухам», затем благодаря «тайным расследованиям» и «доносам». В следующих статьях этот список разбивался на эпизоды. Говорилось, что Жиль приказал начертать «многоразличные знаки, рисунки и буквы» в одном из своих замков, чтобы вызвать демонов и духов и заключить с ними соглашение (XVI). Утверждалось, что он составил этот договор, желая получить «знания, богатство и могущество» (XVII). Подчёркивалось, что текст договора он написал собственноручно (XVIII). Рассказывалось, что он вместе с Франческо Прелати вызывал духов (XIX). Утверждалось, что происходило это «около года назад» (XX).
В статье XXI рассказывалось об убийстве мальчика примерно 11 лет в Ванне. В статье XXII говорилось о ещё одном договоре с демоном по имени Баррон. В статье XXIII подводился итог сказанному: «…все до единого обстоятельства сии всем известны и ни для кого не секрет».
В статьях XXIV—XXXV снова говорилось об общении Жиля с прорицателями, встрече с Франческо Прелати, вызовах демонов, убийстве детей, обжорстве и пьянстве, посвящении останков убитых детей Баррону, устройстве праздников в честь демонов, чтении запрещённых книг по алхимии и так делее.
В статье XXXVI рассказывалось о визите герцога Бретонского в замок Жиля в Шантосе, в связи с чем маршал приказал уничтожить трупы убитых детей. Затем перечислялись сообщники обвиняемого (XXXVII), упоминалось, что Жиль пытался раскаяться и стать на путь истинный, совершив паломничество в Иерусалим, но затем вновь погряз в преступлениях, хотя знал, что именно от них обычно происходят землетрясения и голод (XXXVIII—XXXIX).
Эта часть обвинения завершалась итоговой статьей XL: «…все эти события вызвали и вызывают слухи и всеобщее возмущение».
Статьи XLI—XLIX подводили общий итог всему сказанному. Заявлялось, что Жиль де Рэ – содомит, что он «впал в ересь, идолопоклонство и вероотступничество», напал на замок Сен-Этьен-де-Мерморт и посадил в тюрьму Жана Феррона, похвалялся своими преступлениями и заявлял о них в присутствии слуг. Дальше следовал вывод, что Жиль де Рэ действительно совершил все эти действия, что он – преступник: «…сие верно, правда есть, все сие обсуждают, признают, в том уверены, убеждены, согласны, и каждому доподлинно о том известно». Подчёркивалось, что маршала обвинили «достойные и серьёзные люди», что подобные преступления должна расследовать церковь…
Ольга Тогоева в монографии «Истинная правда» называет этот обвинительный акт «образцовым». Образцовым – не в смысле содержания, а по форме изложения. Она отмечает, что при его составлении нантские судьи использовали все риторические «приёмы усиления», стремясь убедить читателя в справедливости предъявленных обвинений. Здесь есть и замещение истца (ведь, если верить тексту статей, дело было начато «по слухам»), и коллегиальность суда (право на участие в заседаниях каждого из его членов оговаривается специально), и ссылки на всевозможные авторитеты (на обычное и церковное право, на кутюмы, на древность судебных учреждений и давность полномочий, на общественное мнение). Чтобы придать обвинению ещё большую убедительность, в тексте были использованы такие стилистические приёмы, как «пустые знаки», аллитерация и избыточная детализация рассказа, точные цифры в описании преступлений и конкретные даты событий.
