Один только человек спасся от всеобщей резни – Абд арРахман ибн Муавия, внук халифа Хишама. Этот девятнадцатилетний юноша сначала спрятался на стоянке бедуинов на левом берегу Евфрата в Северной Сирии. Однажды близ лагеря показались черные знамена. Абд ар-Рахман бросился в реку. За ним последовал его брат, который был на шесть лет младше. Враги преследовали их по пятам. Братьям обещали прощение, младший поверил этим словам и вернулся на берег с середины реки, но был убит. Старший продолжил плыть и добрался до противоположного берега.
Переодетый Абд ар-Рахман побрел на юг. В Палестине к нему присоединился его верный и неглупый вольноотпущенник Бадр. За голову беглого эмира назначили награду, и он едва избежал смерти от рук правителя Северной Африки. Не имея ни друзей, ни гроша в кармане, он прошел через всю Северную Африку. После пяти лет скитаний он приплыл в Испанию (755), покоренную когда-то его предками, которой они владели и по сей день. Там он через год уже сделался бесспорным владыкой полуострова. Своей столицей он выбрал Кордову, которую, по преданию, основали карфагеняне, и она превратилась в центр нового королевства и блестящей культуры. Абд ар-Рахман старался создать свое государство по дамасскому образцу. Он установил просвещенный и благотворный режим, который в целом соответствовал лучшим традициям его дамасских предшественников. За четырнадцать лет до появления Абд ар-Рахмана сирийская армия в 27 тысяч человек, посланная Хишамом под командованием Балджа ибн Бишра аль-Кушайри против испанских берберов, основала военно-феодальные владения в главных районах на границе испанского Средиземноморья. Контингенты из Дамаска, Химса, Киннасрина, Иордании и Палестины разместились в Эльвире, Севилье, Хаэне, Малаге и Медине-Сидонии соответственно. Колонисты дали своим новым поселениям сирийские имена. Сходство климата и других физических характеристик способствовало тому, что новоприбывшие чувствовали себя как дома. По мере завоевания страны сирийцами их песни, поэзия и искусство завоевывали ее народ. Впоследствии некоторые эти культурные элементы из Испании и Португалии попали в Новый Свет. Арабские географы стали называть Испанию сирийской провинцией, но битва при Забе превратила Сирию в провинцию Аббасидов.
Глава 41
Сирия как провинция Аббасидов
С падением Омейядов закончилась гегемония Сирии в мире ислама, и слава страны канула в прошлое. Своим местопребыванием Аббасиды выбрали Ирак. Новой столицей стала Куфа, стоявшая недалеко от персидской границы. Сирийцы очнулись после унизительного поражения при Забе и осознали, что центр притяжения ислама ушел с их земли и сместился на восток. Как на последнее средство все свои надежды они возложили на ожидаемого потомка Муавии, Суфьяни, в своем роде мессию, который появится и избавит их от иракских соперников-победителей. До сего дня это ожидание смутно живет в сердцах сирийских мусульман.
Тем временем Абуль-Аббас занимался укреплением своих недавно приобретенных владений. В речи по случаю восшествия на престол, произнесенной ранее в Куфе, он взял титул ас-Саффах («проливающий кровь»)
[248], что как бы намекало на новую политику. Новая династия в большей степени, чем старая, зависела от применения силы в выполнении своих планов. Впервые кожаный мешок, готовый принять голову жертвы из-под меча палача, нашел себе место у халифского трона. Новый правитель окружил себя богословами и правоведами, что придало новорожденному государству оттенок теократии, в отличие от светского характера (мульк) его свергнутого предшественника. По торжественным случаям он спешил облачиться в плащ (бурда) своего дальнего родственника Пророка. Прекрасно налаженная пропагандистская машина, работавшая над подрывом общественного доверия к прежнему режиму, теперь принялась укреплять уважение общества к новому. Власть, с пылом провозглашали агитаторы, должна навечно остаться в доме Аббасидов и уступить ее в конце концов Исе (Иисусу), Мессии. К этому позже добавилось предостережение о том, что в случае гибели халифата Аббасидов вся вселенная придет в хаос. Скопом фабриковались хадисы против Омейядов и за Аббасидов. Сами их имена стирали с надписей на зданиях, а в мечетях поменяли минбары.
Однако реальная разница между этим и предыдущим халифатом заключалась в том, что Аббасиды были ориентированы на Персию. При дворе возобладал персидский протокол, персидские идеи господствовали на политической сцене, а в гареме халифа – персиянки. Это была империя новых мусульман, где арабы были лишь одной из составных частей. Если Омейядский халифат в каком-то смысле был государством-преемником Восточной Римской империи, то Аббасидский в более широком смысле был преемником империи Хосровов. Режим Аббасидов называл себя «даула» («новая эра»), и с ним действительно наступила новая эра. Иракцы почувствовали, как с них сняли бремя сирийской опеки. Шииты почувствовали себя отомщенными. Персы обнаружили, что перед ними открылись высокие посты в правительстве; они ввели и стали занимать новый пост – пост визиря, высший после халифа. Жители Хорасана стекались в личную гвардию халифа. Арабская аристократия отступила на задний план. Арабы ушли в тень, но ислам под новым обличьем – персидским – продолжил свой победоносный путь.
Третий по счету после праведного (рашидун) и Омейядского халифата, основанный ас-Саффахом (750–754) и его братом АбуДжафаром аль-Мансуром (754–775), стал самым долгоживущим и самым прославленным из всех халифатов. Все тридцать пять халифов, преемников второго из упомянутых, были его прямыми потомками. Аль-Мансур выбрал своей столицей место, где находилось христианское селение с персидским названием – Багдад («данный Богом») на нижнем западном берегу Тигра. Дар-эс-Салам («мирная обитель»), как официально звался город, был обнесен двойной кирпичной стеной, глубоким рвом и третьей внутренней стеной, возвышавшейся на 90 футов (27 м). Расположенный в той же долине, где когда-то стояли одни из самых могущественных городов древности, город аль-Мансура вскоре унаследовал мощь и славу Ктесифона, Вавилона, Ниневии и других столиц Древнего Востока. Сцена сказочных приключений, блестяще рассказанных Шехерезадой в «Тысяче и одной ночи», столица двух золотых правлений Харуна ар-Рашида (786–809) и аль-Мамуна (813–833), Багдад остался в легендах и в самой истории несравненным воплощением славы ислама. Правление этих двух халифов наделило всю династию ореолом, который не затмился до сих пор. Расцвет династии пришелся на период правления третьего халифа аль-Махди (775–785) и девятого халифа аль-Васика (842–847)
[249]. После аль-Васика начинается закат государства, длившийся до тридцать седьмого халифа аль-Мустасима (1242–1258), когда оно погибло под натиском монголов. На протяжении более чем пяти веков там царствовали, хотя и не всегда правили, преемники аль-Саффаха и аль-Мансура.
Первым губернатором аббасидской Сирии был не кто иной, как Абдуллах, герой битвы при Забе. После смерти ас-Саффаха он оспаривал халифат с другим своим племянником аль-Мансуром, опираясь на огромную дисциплинированную армию, якобы сосредоточенную для действий против византийцев. Зверски перебив 17 тысяч хорасанских солдат, которым он не доверял, он с остальными своими людьми, в основном сирийцами, двинулся на восток. Абу-Муслим встретил его в Насибине (ноябрь 754 г.) и разбил. Через семь лет заключения его с церемониями ввели в дом, фундамент которого, по слухам, заложили на соли, окруженной водой. И вскоре этот дом похоронил Абдуллаха под своими обломками. Абу-Муслим тогда был фактически независимым правителем Хорасана, кумиром своего народа, который безжалостно расправлялся со всеми врагами его лично и государства. Он добился таких успехов, что у Аббасидов возникли подозрения на его счет. На обратном пути он был вынужден остановиться и повидаться с халифом в Мадаине (Ктесифон). Во время аудиенции у аль-Мансура тот самый перс, мечу которого после меча Абдуллаха Аббасиды были обязаны самим своим престолом, вероломно предал того смерти.
