В вопросах моды, одежды и домашнего интерьера новые желания также если и не возникали, то обострялись. Франки убедились, что им больше нравится не только местная еда, но и местная одежда. Мужчины стали отращивать бороды, носить развевающиеся одежды и покрывать голову платком (куфия). Женщины облекались в тонкий восточный газ, украшенный блестками (сикка), сидели на диванах (диван) под звуки лютни (аль-уд) и ребаб (рабаба); они даже закрывали лицо на людях. Воины, паломники, моряки и купцы возвращались с коврами и гобеленами, которые с незапамятных времен украшали ближневосточные дома. Такие ткани, как дамаск, муслин, балдахин, сарценет («сарацинский шелк»), атлас, тафта, бархат, шелк, сатин, стали цениться как никогда раньше. В моду вошли камлоты (хамла) и меха. Большим спросом пользовались дамасские и каирские драгоценности. Рассказывают, что брат Салах-ад-Дина аль-Адиль подкупал ювелирными изделиями франкских жен, чтобы те не пускали своих мужей на войну. Восточная роскошь стала предметом первой необходимости. Зеркала из стекла заменили зеркала из стали. Сирийские христиане переняли четки у индийцев, от них – мусульманские суфии, а затем уж они попали и в руки католиков. Паломники отправляли домой реликвии местного производства, которые служили образцами для европейских мастеров. Аррас и другие европейские центры ремесла стали имитировать восточную утварь, ковры и ткани. Вместе с тканями и изделиями из металла пришли красители и новые цвета, такие как лиловый (лайлак), кармин и кармазин (кирмизи). Подражание также коснулось гончарных изделий с Востока, золота, серебра, эмали и витражей.
В XII и XIII веках морские передвижения и международная торговля активизировались до такой степени, какой не видали еще со времен Римской империи. Большим подспорьем в навигации стал компас, которым, по-видимому, впервые на практике воспользовались мусульмане. Еще до них китайцы открыли ориентирующие свойства магнитной стрелки. Из европейцев первыми стали пользоваться компасом итальянские моряки. Увеличение торгового потока предъявило к участникам новые требования, одно из которых касалось наличных денег у паломников и крестоносцев. Так спрос на наличность способствовал формированию денежной экономики, увеличил предложение и расширил обращение валюты. В итальянских республиках появились банковские фирмы с филиалами в Леванте. Также возникла потребность в аккредитивах. Byzantinius Saracenatus с надписью на арабском, пожалуй, была самой ранней золотой монетой, которую стали чеканить латиняне. Первыми консулами, которые попали в исторические хроники, были генуэзцы, аккредитованные в Акке в 1180 году. Они председательствовали в местных генуэзских судах, выступали свидетелями при заключении договоров, завещаний и прочих актов, удостоверяли личности своих новоприбывших сограждан, улаживали споры и в целом выполняли обязанности, аналогичные обязанностям современных западных консулов на Ближнем Востоке.
Надо помнить, что во времена крестовых походов мирные периоды длились дольше, чем войны. Таким образом, перед жителями Востока и Запада открывались широкие возможности для установления дружеских и добрососедских связей друг с другом. Когда пал языковой барьер, франки, вероятно, обнаружили, что в конце концов мусульмане не были какими-то идолопоклонниками, которыми их считали, и вполне разделяли иудео-христианское и греко-римское наследие европейцев. Мы слышим о многих крестоносцах, например о Рено де Шатильоне и Вильгельме Тирском, которые владели арабским языком, но ни об одном арабе, который бы говорил по-французски или на латыни. Терпимость, широта взглядов и тенденция к секуляризации, которые обычно возникают в результате смешения людей разных верований и культур, в данном случае, по-видимому, присущи скорее западному, нежели восточному обществу. Некоторые палестинские святыни равно почитались христианами, мусульманами и иудеями. На социально-экономическом уровне христиане и мусульмане свободно общались, торговали лошадьми, собаками и соколами, обменивались охранными грамотами и даже вступали в браки. От местных матерей появилось новое потомство, которое стали называть пуленами. Среди современных ливанцев и палестинцев, особенно в Ихдине (Ливан) и Вифлееме, немало людей с голубыми глазами и светлыми волосами. Некоторые христианские роды, такие как Фаранджия («франкский»), Салиби («крестоносный»), Дувайхи (от де Дуэ?), Бардавил (Балдуин) и Савайя (Савойя?), сохранили традиции или имена, которые намекают на европейское происхождение. В названиях палестинских деревень Синджиль (Сен-Жиль) и Эль-Райна (Рено) увековечены два франкских имени.
В своих мемуарах Усама ибн Мункыз (1095–1188) рисует самую ясную картину международных отношений, очевидцем которых он был сам. Друг Салах-ад-Дина, Усама защищал Шайзар, свой живописный родовой замок на Оронте, от ассасинов и франков. Этот замок так и не попал в руки крестоносцев. В мирное же время Усама близко общался с франками. Его шокировали относительно свободные половые отношения между франками, «лишенные всякого пыла и ревности». Испытания водой и поединком как метод решения споров значительно уступали исламским судебным порядкам того времени. Особенно же разительный контраст составляла система лечения. Местный врач-христианин как следует лечил двух членов одной франкской семьи в Эль-Мунайтире – до тех пор, пока не позвали европейского лекаря. Тот, явившись, положил больную ногу одного из пациентов на деревянный чурбан и велел рыцарю отрубить ее одним ударом топора. Затем он побрил голову другой пациентки – женщины, сделал на ней глубокий крестообразный разрез и натер рану солью, чтобы прогнать дьявола. Оба пациента скончались на месте. Местный врач, который лично поведал об этой истории, заключает свой рассказ такими словами: «После этого я спросил их, нужны ли еще мои услуги, и, получив отрицательный ответ, вернулся домой, узнав об их медицине то, чего не знал раньше».
В целом крестовые походы оказали на Сирию катастрофическое влияние. Опасаясь возвращения франков, из которых часть просто перебралась за море на Кипр, мамлюки разрушили Акку, Арсуф, Кесарию, Тир, Триполи и других порты. Айюбиды уничтожили Аскалан. После Акки самым процветающим городом Франкской Сирии был Тир. Ибн Джубайр считал его укрепления неприступными; Абу-ль-Фида лишь век спустя нашел его в развалинах и запустении. Мусульмане-диссиденты, в том числе шииты, исмаилиты и нусайриты, которые, если верить Ибн Джубайру, в то время превосходили численностью суннитов и нередко поступались своей верностью исламу, помогая франкам, теперь были разгромлены; их остатки искали себе убежище в Центральном Ливане и Бекаа. Мамлюк аль-Ашраф потребовал от друзов внешнего согласия с суннитским исламом, но оно продержалось недолго. Бейбарс принуждал нусайритов строить мечети в своих селениях, но не мог заставить их там молиться. Вместо этого они превратили мечети в ясли для своего скота и вьючных животных. Мамлюкские султаны методично опустошали Ливан, проводя политику «выжженной земли». Особенно разрушительной стала кампания ан-Насира 1306 года, которая привела к фактическому истреблению жителей Кисравана. Тамошних шиитов заменили курды и туркмены; позднее с севера явились марониты, чтобы довершить дело и заполнить пустоту. В 1294 году султаны поручили защиту Бейрута от морских вторжений роду Бухтуридов, которых сделали эмирами Аль-Гарба. К этому роду принадлежал летописец Салих ибн Яххья. После этого Ливан стал меньше ориентироваться на запад; он в целом принял тот вид, который сохранил до наших дней. Фактически вся Сирия к тому времени имела уже почти все те элементы цивилизации, которыми обладала вплоть до начала XIX века, когда на ее берега хлынула новая волна западных идей и культурных элементов.
