У торговцев каждой национальности был свой хан (постоялый двор), выделенный правительством. Типичный хан представлял собой двухэтажное четырехугольное здание с внутренним двором. Первый этаж использовался под торговлю, а верхний – под жилые помещения для торговцев. В основном это были холостяки, носили они национальную одежду. В целях безопасности им не разрешилось выходить в Алеппо после захода солнца. Благодаря капитуляциям они пользовались привилегией экстерриториальности и неподсудности местным судам. Некоторые такие ханы стоят до сих пор. Тот, что был построен при Фахр ад-Дине II (умер в 1635 г.) в Сидоне для французов, сегодня занимает обитель Сестер святого Иосифа.
Очевидно, что Сирия не получила долгосрочных выгод от этого нового развития ее торговли, которая в основном находилась в европейских руках. Население страны все беднело и сокращалось. По оценке Вольнея, побывавшего в Алеппо в 1784 или 1785 году, из 3200 облагаемых налогом деревень в вилайете Алеппо в начале османского периода осталось всего около четырехсот, что кажется невероятным. Он полагал, что в городе проживает не более ста тысяч жителей, хотя, по данным консульства конца XVI века, его населяло в два-четыре раза больше людей. Выдающийся турецкий историк утверждает, что около 1740 года должность сборщика налогов в Алеппо все еще пользовалась большим спросом, так как занимающий ее мог скопить достаточно богатств, чтобы по возвращении в столицу купить себе пост визиря.
Следом за европейскими дельцами пришли миссионеры, учителя, путешественники и исследователи. Так они открыли дверь для современных влияний, ставших одним из значительных факторов в истории Османской Сирии. Миссионерами были иезуиты, капуцины, лазариты и члены других католических орденов. Их деятельность сосредоточивалась в местных христианских общинах и привела к основанию униатских церквей – сирийской и греческой – в XVII и XVIII веках. При Фахр ад-Дине II и его преемниках Ливан был особенно восприимчив к культурным влияниям с Запада. В одной из ливанских деревень под названием Айн-Тура иезуиты, действовавшие в этой стране с 1625 года, в 1734 году в сотрудничестве с маронитами основали, можно сказать, первую крупную современную школу. Когда сорок лет спустя их орден был временно упразднен, их место заняли лазариты.
В интеллектуальном плане этот период ничего не создал. Репрессивный режим, высокие налоги, социально-экономический упадок не способствуют ни творчеству, ни самобытности в искусстве, науке или литературе. Эра компиляций, аннотаций, сокращений и подражаний, начавшаяся еще столетия назад, продолжалась, но плоды ее стали скуднее и хуже. На протяжении всей османской эпохи не появилось ни одного первоклассного сирийского поэта, философа, художника, ученого или эссеиста. Неграмотность была повсеместной, почти всеобщей. Назначались судьи, которые едва умели писать. Немногие интеллектуалы, например историк Наима из Алеппо (ок. 1665–1716), стягивались в имперскую столицу и полностью отуречивались.
Среди арабских летописцев и биографов, чьи труды использованы при составлении этой главы, Ахмад ибн Синан аль-Кара-мани (1532–1610), служивший государственным чиновником в Дамаске; Наджм ад-Дин аль-Газзи (1570–1651), хадисовед и профессор из Дамаска; и Мухаммад аль-Мухибби (1651–1699), также занимавший профессорскую кафедру в Дамаске. Все трое родились в Дамаске. Очевидно, до начала XVIII века Дамаск был интеллектуальным центром, а Алеппо – финансовым. Аль-Мухибби получил образование в Константинополе и некоторое время работал помощником судьи в Мекке. Его основной труд – это сборник 1290 биографий знаменитостей, умерших в XI мусульманском веке (1591–1688). В Дамаске же аль-Маккари из Тилимсена (умер в 1632 г.) между 1628 и 1630 годами на основе материалов, привезенных им с собой из Марокко, составил объемный труд, который считается основным источником сведений по письменной истории Испании. Еще одним известным жителем Дамаска был Абду-ль-Гани ан-Наблуси (1641–1731), суфий и путешественник, большинство сочинений которого до сих пор не опубликовано.
Три упомянутых в этой главе летописца были ливанскими маронитами. Патриарх Истифан ад-Дувайхи (1625–1704) в возрасте 11 лет поступил в маронитскую семинарию в Риме, основанную в 1584 году папой Григорием XIII для подготовки учащихся маронитов к церковной жизни. Аль-Амир Хайдар аш-Шихаби (ок. 1761–1835) жил на вилле в крошечном Шимлане с видом на Бейрут. Таннус аш-Шидьяк (умер в 1859 г.), уроженец Хадаса близ Бейрута и судья при эмирах-Шихабах, составил анналы феодальных родов Ливана.
Маронитская семинария в Риме была для этих ливанских христиан единственным в своем роде учебным заведением. Некоторые из самых талантливых юношей были выбраны для обучения в ней и либо вернулись на родину и заняли высокие посты в церкви, либо остались в Риме, чтобы преподавать и писать книги. Одним из первых выдающихся выпускников семинарии был Джибраил ас-Сахьюни (латинизированная форма Сионита, 1577–1648), который сначала преподавал сирийский и арабский языки в Риме, а затем перешел на кафедру семитских языков в парижской Сорбонне. Там он участвовал в составлении полиглотты – многоязычной Библии. В работе над полиглоттой его сменил соотечественник-ливанец Ибрагим аль-Хакилани (аль-Хакили, латиниз. Экселленсис, 1600–1664), который также учился в Риме и преподавал арабский и сирийский языки в тамошнем миссионерском коллеже. В 1646 году аль-Хакилани возглавил Французский коллеж. Парижская полиглотта первой включила в себя варианты на сирийском и арабском. Еще одним выпускником маронитской семинарии и, может быть, самым выдающимся из них был Юсуф Саман ас-Самани (Ассемани, 1687–1768), стараниям которого библиотека Ватикана обязана многими лучшими рукописями своей восточной коллекции. Исследования ас-Самани по этим рукописям на сирийском, арабском, иврите, персидском, турецком, эфиопском и армянском языках, ради которых он совершил два путешествия на Восток, воплотились в его объемной Bibliotheca Orientalis (4 тома, Рим, 1719–1728), до сих пор являющейся основным источником информации о церквях Востока. В 1736 году папа отправил ас-Самани делегатом на синод маронитов, проходивший в ливанской Лувайзе, благодаря которому марониты наладили более тесный контакт с Ватиканом. Еще одним ливанцем, который учился и преподавал в Риме, был Михаил аль-Газири (Касири, 1710–1791), руководивший библиотекой Эскориала в Испании и осуществивший каталогизацию ее 1800 арабских рукописей. Труды этих ученых-маронитов, получивших образование в Риме, впервые заставили современную Европу всецело осознать значение ближневосточных языков и литератур, особенно в их христианском аспекте.
Монастырю Кузхайя в Ливане посчастливилось стать местом первой типографии на арабском Востоке. В 1610 году из-под печатного станка – откуда взявшегося, неизвестно, возможно, привезенного из Рима одним из вышеупомянутых ливанских деятелей – вышли псалмы на сирийском и арабском языках, отпечатанные сирийским алфавитом. Марониты тогда еще говорили по-сирийски, о чем свидетельствуют путешественники и жившие там европейцы. Д’Арвье, посетивший Северный Ливан в 1660 году, сообщает, что епископ Ихдина в совершенстве владел арабским и сирийским языками. К концу века сирийский как разговорный язык, вероятно, был уже мертв. Вольней четырежды наводил справки и пришел к выводу, что он остался всего лишь в двух деревнях Антиливана, в одной из которых на нем говорят до сих пор.
