Льняное полотно ткали из местного льна. Это древнее растение очень рано появилось в Восточном Средиземноморье и Египте. Лен рос на Иерихонской равнине еще до захвата ее евреями. Обыкновенный лен практически исчез из Палестины, но дикие цветы, относящиеся к тому же семейству, по-прежнему украшают весенний пейзаж Сирии и Ливана. Хлопок был ввезен после льна, зато шерсть использовалась еще задолго до него. Ткань домашнего производства из шерсти домашних животных шла на изготовление повседневной одежды зажиточного среднего класса.
В календаре Гезера середины X века до н. э. помимо льна упоминаются пшеница, оливки и виноград. Яхве обещал им землю, «где пшеница, ячмень, виноградные лозы, смоковницы и гранатовые деревья», землю, «где масличные деревья и мед»
[140]. Пшеница занимала важное место среди злаков. Нередко, как и сейчас, целью вражеских набегов становились запасы зерна. Маленькие жернова для помола муки были найдены на многих раскопках. Печи в Бейт-Шемеше свидетельствуют о том, что некоторые способы выпекания хлеба сохранились до наших дней там, где используются тандыры. Остатки давилен для масла и винограда встречаются довольно часто. В Лахише найдены косточки оливок в таком числе, которое позволяет предположить, что производство масла было там основной отраслью в монархический период. Евреи переняли у ханаанеев лампу, в которую заливали оливковое масло, и пользовались исключительно ею примерно в течение семи веков. Самый ранний иноземный светильник, завезенный из Месопотамии около 500 года до н. э., обнаружен в Бейт-Шемеше. В нем есть усовершенствования: ручка сбоку и крышка с отверстием для фитиля. Кувшин в форме конического улья, обнаруженный в Телль-эн-Насбе
[141], дает представление о пчеловодстве. Упоминания в Библии лука, чеснока, бобов, чечевицы, огурцов, кориандра и других овощей и злаков указывают на то, что пищевые привычки евреев мало чем отличались от привычек соседних народов. Из гороха и чечевицы варили популярную похлебку.
Виноградники и их плоды заметно фигурировали в еврейских обрядах и экономике. Само растение символизировало плодородие. Вино использовали для приношений в храме. В декоративном искусстве лозы и грозди изображались на мозаиках и скульптурах ранних синагог и гробниц. Гранат также использовался для украшения, а его сок был излюбленным прохладительным напитком.
Что касается цветов, то самым изысканным считалась лилия. Ее изображения украшали храм, а позднее – монеты. Песнь Соломона изобилует упоминаниями лилий и других растений. Возможно, это название применялось широко и подразумевало также анемон и маргаритку, которые до сих пор весной рассыпаются прекрасным разноцветным ковром по сирийским лугам. Видимо, одну из таких лилий вспомнил Христос, сказав, что «Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них»
[142].
Монеты или чеканные деньги пришли в Палестину не ранее V века до н. э. До введения чеканки применялась весовая вавилонская система, единицей которой был сикль. Если сделки проводились не по прямому товарному обмену, то при помощи весов. Во многих местах были обнаружены гири различного вида для измерения веса в сиклях в рамках такой системы.
В начале V века до н. э. на Ближний Восток проникли афинские серебряные деньги, ставшие практически международной валютой, и были скопированы в Палестине и Аравии. Самая ранняя из найденных на сегодня еврейских монет относится к середине V века до н. э. и, возможно, была отчеканена при Неемии.
Еврейский шекель V в. до н. э., древнейшая из известных еврейских монет (изображение увеличено). На аверсе бородатая голова с повязкой. На реверсе женская голова, возможно Афродита-Астарта, с серьгой в ухе, которая в то же время изображает еврейскую букву «аин», которой заканчивается надпись ниже BQ‘ (beqa‘), «половина»
Если вклад евреев в мировой прогресс относится не к областям искусства, политики или экономики, в чем же тогда он заключается? Он затрагивает только одну сферу – религию. Именно религиозный вклад поставил евреев в положение учителей человечества в области этики и морали. Весь свой гений они проявили в Ветхом Завете.
Из дохристианской древности до нас не дошло ни одного столь же примечательного или столь же значительного произведения литературы. Ветхий Завет – это больше, чем произведение литературы, это памятник цивилизации. Другие литературные реликвии древних цивилизаций, которые лежали мертвыми на протяжении бесчисленных поколений, попали в руки к нам благодаря современным археологическим раскопкам; эти же дошли до нас благодаря непрерываемой традиции. Много веков Ветхий Завет оставался динамичной силой, влиявшей на жизнь мужчин и женщин. Сам его материал прошел через множество процессов – отбор, устранение, редактирование, – прежде чем принял свою окончательную форму. Его насквозь пронизывает некое единство. Не было такого периода времени, когда бы этот материал не был предметом активного изучения. Художники, поэты и писатели древности, Средневековья и современности всегда черпали вдохновение в библейских темах. Большинство языков цивилизации несут на себе отпечатки библейской мысли и фразеологии.
Помимо историков, свой вклад в авторство Ветхого Завета внесло множество учителей. Прежде всего это был законодатель, персонифицированный в фигуре Моисея, выступавший в качестве рупора Яхве. Моисеев закон, данный Богом человеку через Моисея, имел аналог в кодексе Хаммурапи, который, будучи более чем на полтысячелетия древнее, тем не менее отражает более высокую ступень развития, ремесленно-торговую, нежели пастушеско-земледельческая ступень, на которой стояли евреи. В кодексе Хаммурапи рабы освобождались на четвертый год; в кодексе Моисея – на седьмой год. У Хаммурапи предусмотрено двухтрехкратное возмещение за ущерб; в Ветхом Завете – четырехпятикратное. У Хаммурапи оскорбление родителей карается тяжким телесным наказанием; у Моисея – смертью. Хаммурапи наказывает подкупленных судей; Моисей только запрещает взяточничество. Обе системы кодифицируют существующие практики и включают в себя бедуинский принцип кровной мести «око за око», который является более высокой ступенью, чем предыдущий принцип неограниченной мести. И Хаммурапи, и Моисей получают свои законы свыше, один от Шамаша, другой от Яхве; однако нравственный элемент кодекса Моисея, воплощенный в Десяти заповедях, не имеет себе равных ни в одним другом своде законов. Никто, кроме Христа, не сумел улучшить эти Десять заповедей. В них запрет выходит за рамки действия и касается уже мысли, порицая вожделение.
