Также к еврейским учителям относился священнослужитель – коэн, который учил закону, но этим его функции не ограничивались. Коэны исполняли священнослужение у алтаря и в других обрядах, таким образом действуя в качестве посредников между человеком и Богом. Священство составляло особый класс у древних народов, а у евреев статус коэна передавался по наследству среди потомков Аарона и ограничивался ими.
Другими учителями были мудрецы. Еврейские мудрецы обращались к отдельному человеку, а не ко всему сообществу, смысл их речей заключался скорее в том, как достигнуть успеха, чем в том, как заслужить милость божества. В отличие от закона, данного свыше, мудрость исходит от человека; это результат его собственных наблюдений и жизненного опыта. Великие книги еврейской мудрости – это книги Иова, Притчей и Екклесиаста, и величайшая из них – да и, по правде сказать, среди всех книг мудрости – это, несомненно, Книга Иова.
Автор Иова был не только непревзойденным мудрецом, но и несравненным поэтом. Еврейская поэзия, как, впрочем, и всякая другая, – это высказывание, рожденное сильным чувством и облеченное в особую форму. Самым распространенным в Израиле видом поэзии была лирическая. Подобно менестрелю, поэт своими триумфальными одами стремился восславить данное Богом избавление; как псалмопевец он выражал чувства кающегося, просящего о милосердии или радующегося прощению, или чувства слабого человека, плачущего в горе или благодарящего Яхве за помощь. Поэт в Израиле тоже был учителем.
Но самое важное место среди учителей занимали пророки. Под «пророком» здесь имеется в виду не тот, кто предсказывает будущее, а тот, кто говорит от имени другого, в данном случае Бога. Это этимологическое значение термина
[143]. Именно с пророков начинается еврейская религия.
Пророческое движение возникло как протест против поклонения Баалу и других чужеродных культов. Положительный момент состоял в том, что их целью было сохранение религии Яхве. Пророки были поборниками Яхве. Отталкиваясь от этого основания, пророки Израиля поднимались в возвышенную и надмирную сферу духовной мысли. По сути, они создали новую религию, монотеистическую, в центре которой стояло одно и единое верховное и всеобщее божество. Этот единственный Бог, как учили пророки, – нравственное и праведное существо. Более того, он ждет и от своих последователей, чтобы они были столь же нравственными и праведными, как и он. Такого Бога радуют не жертвоприношения, а нравственная жизнь. Его больше волнуют поступки человека, а не культ. Исключительный этический монотеизм был коренным принципом этого учения пророков.
В мире, где все религии представляли собой ряд действий и ритуалов, правильное выполнение которых считалось необходимым для того, чтобы обеспечить себе благосклонность Бога или отвратить от себя его гнев, восстали эти новые учителя с новым толкованием Бога, человека и их взаимосвязи. Их целью было не спасение души
[144], а развитие личности и сохранение общества. Они стали проводниками социальной справедливости. Ни один из религиозных учителей Вавилона, Хеттского царства или Греции не делал такой попытки связать мораль с религией или рассматривать правила поведения в обществе в качестве божественных предписаний.
По сравнению с еврейскими источниками этический элемент в «Книге мертвых» и других произведениях египетской литературы поистине очень слаб. Христос основывался на учении пророков, а не законников или священников. Мухаммед соединил одно с другим и выступил продолжателем. Не будет преувеличением сказать, что еврейские пророки стали провозвестниками величайшего движения в духовной истории человечества.
Идеи пророков не только породили новую концепцию самой природы Бога и его атрибутов, а также отношения человека к Богу и человеку, но и вызвали к жизни новый вид литературы – разделенной на строфы, ритмичной, вызывающей сильную реакцию. Конечно, при переводе большая часть ее красноречивого воздействия теряется. Основная масса пророческой литературы возникла между 750 и 550 годами до н. э.
Вавилоняне, ассирийцы, египтяне и греки в лучшем случае пришли к генотеизму – вере в одного верховного бога, хотя при этом и не исключали веры в других богов. В поклонении они пришли к монолатрии – поклонению только одному божеству, хотя и признавали, что вместе с ним существуют и другие божества. То, что некоторые люди молились Мардуку, Атону или Аполлону так, как будто на тот момент не существовало никакого другого бога, еще не делает их монотеистами. Монотеизм – это воинственная, агрессивная система убеждений, которая отрицает не просто юрисдикцию других божеств в ограниченных областях, но и само существование любых других божеств. Монотеистический бог не может быть племенным или национальным; он должен быть интернациональным, универсальным. Генотеизм – это промежуточная ступень между политеизмом и монотеизмом.
Моисей был генотеистом, как и Давид. Для них Яхве был богом только евреев. Его юрисдикция распространялась на землю Израиля. Эта тесная связь между богом и землей не была исключительно древнееврейской; она признавалась и другими современными им народами. Лишь на заре пророческого периода еврейский Яхве, когда-то был племенной бог, который радовался жестокой расправе над египтянами – угнетателями его народа, а затем национальный бог, который санкционировал истребление амореев и ханаанеев и приказывал убивать сотни пророков бога-соперника, был возведен до уникального положения единственного божества во всем мире, наделенного любовью, праведностью, милосердием и прощением. Как происходила эта эволюция, объяснить непросто. По античным понятиям, когда племя или народ одерживают победу над другим, это является положительным доказательством того, что бог победителей обладает большим могуществом; побежденные народы автоматически принимают его. Еврейские пророки рассуждали не так. Когда ассирийские войска покоряли народ Яхве, его пророки учили, что Яхве всего лишь использовал Ассур как орудие, чтобы наказать свой народ за грехи. Таким образом, поражение превратилось в победу, и Яхве не только сохранил свое положение, но и поднялся на выше – на наивысшую и уникальную ступень универсальности.
Кажется невероятным, что пастух и собиратель смокв из никому не известной деревушки в Иудее и окружающей пустыне первым в истории мысли постиг Бога с точки зрения единства и универсальности. Это был Амос из Фекои, проповедовавший около 750 года до н. э. Амос был говорящим, а не пишущим пророком; таким же был и Мухаммед. Возможно, он не знал грамоты. Он излагал свои идеи в северном царстве при Иеровоаме II, завоевания которого принесли еврейскому обществу новое богатство и новую роскошь. Амос первым увидел в Яхве бога не только израильтян, но и других народов, и бога социальной справедливости. Вот слова, которые он вложил в уста Яхве (глава 5):
