Мало что известно о том, как развивалась и менялась сирийская культура под влиянием персидского владычества; фактически вся история Сирии в этот период представляет собой одну из самых темных загадок за все существование этой страны. Наши источники ограничиваются несколькими монетами, разрозненными надписями, сочинениями древнееврейских и античных авторов. Источники на еврейском языке резко исчезают около 400 года до н. э. Мало что может предложить и археология. Тем не менее нет никаких сомнений, что сирийская цивилизация и дальше оставалась полностью семитской и синкретической с преобладающей нотой арамейско-финикийской культуры, как и в нововавилонскую эпоху.
Монета из Арада. Аверс и реверс серебряного статера из Арада, начало IV в. до н. э. Изображена голова бога в лавровом венке, волосы и усы в виде точек. Реверс изображает галеру с фигурой на носу и надписью, вероятно означающей «из Арада»
Если история Ахикара была впервые написана в персидский период, ее можно было бы рассматривать как показательную для того типа литературы, которая формировалась в то время. Это литература мудрости. Затем мы имеем персидское влияние на иудаизм, которое, как ни странно, проявляется не раньше, чем во II веке до н. э. Оно принимает форму тенденции к дуализму, включая развитие фигуры персонального антагониста единого Бога. Эта дуалистическая концепция перенесена в Новый Завет, где приняла форму противопоставления принципа греха принципу праведности, тьмы – свету. Поступательную структуру ангельской иерархии у евреев и распространение веры в Страшный суд с посмертной наградой и наказанием также можно отнести к иранскому влиянию. Идея Страшного суда, изложенная в Книге Еноха (41: 1), где поступки человека взвешиваются на весах, выдает персидские мотивы, хотя сам образ весов восходит к более древним вавилонским и египетским источникам. Представление Даниила о последнем дне (7: 9—12) не иранское. В еврейском и арамейском языках сохранились лишь немногие древнеперсидские заимствования. Слово paradise («рай») происходит из персидского через иврит и греческий
[151].
Что касается архитектуры, то единственное, достойное упоминания, – это остатки дворца и храма, найденные в Телль-эд-Дувайре (Лахиш). Дворец можно однозначно датировать серединой V века до н. э. по фрагменту красной аттической посуды. Предположительно, здесь жили персы, дворец имел круглые водостоки, выложенные плиткой, и другие удобства. Статуи, найденные недавно в руинах дворца персидского чиновника в Сидоне (ранее 350 до н. э.), повторяют стиль статуй из столицы – Персеполя; однако многочисленные мраморные саркофаги антропоморфной формы, обнаруженные в Сидоне, указывают на то, что к IV веку до н. э.
Двойной шекель из Сидона. Ок. 384–370 гг. до н. э. На аверсе боевая галера с веслами и двойным рулем; ниже двойная ломаная линия, изображающая волны. На реверсе царь Персии на колеснице, запряженной (четырьмя?) лошадьми, колесницей управляет возничий, который наклоняется вперед. Царь поднимает правую руку. За колесницей фигура египтянина в короне Верхнего Египта и набедренной повязке, в правой руке он держит скипетр с головой животного
аттическая скульптура прочно укоренилась в этой стране. В том же веке аттическая драхма стала денежным стандартом; в предыдущем столетии она уже имела широкое хождение. За эти два столетия греческая глиняная утварь нашла обширный рынок сбыта по всему Восточному Средиземноморью. В персидский период местное производство керамики явно переживало упадок, отчасти из-за наличия греческих изделий. В целом можно сказать, что к V веку до н. э. ситуация изменилась и Греция, которая в VII веке до н. э. в культурной сфере заимствовала у Финикии, в свою очередь начала отдавать. В VI веке до н. э. сложилось некое равновесие между процессами отдачи и заимствования. В это время на сирийской земле появляются греческие торговые поселения. В дальнейшем их количество неуклонно возрастает. По крайней мере за век до завоевания Александра Македонского приморские города наводнили греческие купцы и ремесленники.
Часть третья
Греко-римский период
Глава 17
Александр и его преемники Селевкиды
Замысел «освободить» греческие города в Малой Азии, находившиеся в руках у персов, а заодно и отплатить им за вторжения в Грецию Дария и Ксеркса, созрел еще у Филиппа Македонского, но осуществил их его более энергичный и знаменитый сын Александр. Филипп успел поставить Македонию во главе греческих государств, когда кинжал убийцы оборвал его жизнь.
Весной 334 года до н. э. двадцатилетний Александр во главе войска от 30 до 40 тысяч человек пересек Геллеспонт, пронесся по Малой Азии, тогда части Персидской империи, и, пройдя через Киликийские ворота и низины, встретил Дария III (336–330 до н. э.) с разношерстным воинством силой около 100 тысяч человек. По словам более позднего историка Востока
[152], все жители Азии были «того убеждения, что македоняне не решатся вступить в борьбу с персами вследствие многочисленности последних». Однако в последовавшей битве при Иссе (333 до н. э.), в узком ущелье, где численное превосходство персов уравновешивалось тактическими уловками греков, в конце концов последние одержали победу. Дарий, наблюдавший за битвой со своей великолепной колесницы, запряженной четверкой лошадей в ряд, с остатками разгромленной армии отправился на восток, бросив лагерь и царский гарем, с которым македоняне обращались с рыцарской любезностью. В ознаменование победы на этом месте был основан город Александретта (Искендерун), до сих пор носящий его имя. Отголоски этой решающей победы окружили имя греков новой славой, а сердца персов наполнили опасением, если не страхом.
Монета из Арада. Аверс и реверс тетрадрахмы Александра, изготовлена в Араде в 234 г. до н. э. Год написан на реверсе финикийскими буквами в соответствии с летоисчислением Арада
Чтобы обеспечить себе контроль над морем и всеми коммуникациями, Александр не стал преследовать бежавшего врага, а двинулся на юг. Своего военачальника Пармениона с отрядом конницы он отправил вверх по долине Оронта, чтобы занять Дамаск – ставку персов в Сирии. Победа при Иссе положила к его ногам всю страну. Сам Александр пошел вдоль берега. Македонянам сдались Мараф, Арад, Библ, Сидон. Только Тир, город-царь финикийского побережья, бросивший вызов Салманасару, Синахерибу, Асархаддону и Навуходоносору, осмелился закрыть ворота перед захватчиком. Александр построил дамбу в полмили длиной и 200 футов шириной (800 м и 60 м) от материка до двухмильного острова. Несчастный город ждал помощи от своих северных собратьев; но вместо этого свои триеры они предоставили в распоряжение захватчику. Еще Тир ждал помощи от своего далекого отпрыска – Карфагена, куда тиряне услали своих стариков, женщин и детей. Но и тут их постигло разочарование. После семи месяцев осады с моря и суши Александр принял капитуляцию Тира, повесил около двух тысяч его жителей и около тридцати тысяч продал в рабство. Так обычно поступали все победители. Свой триумф он отпраздновал играми, ритуалами и жертвоприношением в храме городского бога Мелькарта, которого он отождествил с Гераклом.
