Благодаря своему географическому положению на границе с единственным серьезным соперником и грозным противником Рима – Парфией – Сирия имела статус провинции империи, официальным проконсулом которой был сам император. Как таковая она подчинялась легату, обязательно в ранге консула, срок полномочий которого длился от трех до пяти лет. Этот пост, наряду с постом правителя Галлии, считался самым почетным и ценным среди всех, которые могла предоставить империя. Сирия на Востоке, подобно Галлии на Западе, была центром военной власти. Губернатор располагал достаточным штатом помощников, в котором высокое положение занимали прокураторы как сборщики государственных доходов. Собирали их либо напрямую, либо через систему откупа налогов. Под контролем легата находилась мощная военная сила в четыре легиона, которые в ранней империи почти целиком состояли из итальянских войск. Легат Сирии отвечал за безопасность римских владений во всей Западной Азии. Одним из первых легатов был Квириний
[191], назначенный Августом и проводивший перепись евреев. Понтий Пилат в действительности был прокуратором Иудеи (24–37 до н. э.), но Тиберий
[192] возложил на него все управление под властью легатов Сирии, один из которых – Вителлий – отправил его в отставку за жестокое обращение с самаритянами
[193].
Над местными общинами стояло множество различных властей. Греко-македонские колонии сохранили собственных магистратов, в подчинении у которых находились сенат и народное собрание. По типу устройства они оставались древнегреческими городами-государствами. Финикийские города-государства также сохранили свою традиционную олигархическую структуру, к которой к тому времени добавился греческий оттенок. Арамейские общины во внутренних районах сами распоряжались собственными делами, как и раньше. Арабы жили при разных формах правления. В Эмесе власть принадлежала царям-жрецам. На юге в Келесирии, в Халкиде, тоже правил местный династ. Обе эти скромные династии оставались у власти до конца первого века христианской эры. На границе пустыни, где люди по-прежнему вели кочевую или полукочевую жизнь, общественной единицей было племя и сохранялась патриархальная форма управления. В Иудее главой был первосвященник, уже не царь, назначавшийся еврейской аристократией. Рим с удивительной терпимостью взирал на все это разнообразие.
За этим разнообразием устройства и управления стояло такое этническое и культурное единство, которое намного превосходило все, известное ранее. К тому времени все сирийцы полностью осемитились, говорили на одном языке – арамейском, и образованные слои писали на одном языке – греческом. Финикийцы, глубже проникшиеся эллинизмом, нежели их восточные соседи и сородичи арамеи, в I веке н. э. растеряли владение родным языком, который намного дольше оставался языком общения в их африканских колониях. Евреи, которые к тому времени уже не ограничивались одной Иудеей, а расселились по всем крупным сирийским городам, хранили свой язык в качестве священного. Что касается арабов, то итуреи, влиятельные в Северной Палестине, и идумеи, формально принявшие иудаизм и населявшие юго-западную часть Палестины, постепенно переходили на арамейский. Те же их племена, которые еще не отказались от кочевой жизни, безусловно, продолжали говорить по-арабски. Далее на юг набатеи, которые из арабов теснее всего общались с римлянами, упорно держались за свою арабскую речь, но надписи составляли по-арамейски. В целом такая картина резко контрастировала с этнической и культурной анархией, к примеру, периода Амарны.
Греко-македонский элемент был рассыпан по всем сирийским городам, а наиболее густо – в колониях Селевкидов, таких как Антиохия, Селевкия, Апамея и Лаодикия, а также центрах торговли, таких как финикийские и филистимские приморские города, а также Дамаск и Пальмира во внутренних районах. Эти переселенцы были потомками македонских и греческих ветеранов, купцов, ремесленников и авантюристов, по политическим или иным причинам искавших счастья на Востоке. Римляне основали немногие колонии. При Августе появилась колония римских ветеранов в Бейруте и еще одна в Баальбеке, которым было суждено стать важнейшими очагами римской культуры. Латиноязычных колонистов было намного меньше, чем грекоязычных; многие из них уже владели греческим и могли общаться на нем с местными жителями и другими переселенцами. Более того, в отличие от греков, римляне держались несколько отчужденно, не вникая в культуру управляемых ими провинций. В первую очередь Сирия интересовала римлян в качестве базы для ведения действий против врагов, а также с точки зрения эксплуатации ее ресурсов. Сирийцы не проявляли особого внимания к римским военным кампаниям, за исключением тех случаев, когда под угрозой оказывалась их собственная безопасность.
Эффективность римской администрации в такой провинции, как Сирия, где цивилизация находилась на не менее высоком уровне, чем римская, хотя и отличалась по характеру, была не столь успешной и блестящей, сколь, например, в таких полуци-вилизованных провинциях, как Испания или Галлия. В Сирии греческие поселения, финикийские и иудейские города с их развитой социальной, интеллектуальной и экономической жизнью, а также школами искусства, философии и литературы не нашли у Рима ничего, что хотели бы позаимствовать. Для них латинская литература оставалась книгой за семью печатями. Однако с арабами и арамео-арабами дело обстояло по-другому. Среди них римляне основали свои колонии к востоку от Антиливана и оседлой Трансиордании. Каждая из них возникла вокруг ядра из итальянских переселенцев, вокруг которых группировались другие, и развивалась в особого рода общину. Этот шанс они получили после того, как Траян в 106 году н. э. аннексировал Трансиорданию, а также Авран, когда-то находившийся под властью набатеев, но позднее переданный Августом Ироду. В 105 году н. э. Траян покорил Петру. Затем Аравия Петрейская вошла в состав Римской империи под названием Provincia Arabia. Поскольку Сирия была центром римской власти на Ближнем Востоке, римская администрация расставила цепь аванпостов вдоль края пустыни для защиты более густонаселенных и цивилизованных районов. Эти укрепления часто комплектовались вспомогательными войсками, набранными из дружественных племен. Через эту территорию проходила дорога с востока на запад, соединявшая города на Тигре и Евфрате со Средиземноморьем и проходившая через Пальмиру. Ее пересекала большая дорога с юга на север – римская Via Maris, «приморский путь», «царская дорога» в Библии. Она шла из Дамаска через Авран в Галаад, Моав и дальше на юг, где сливалась с арабским караванным путем. Эта главная дорога Трансиордании возникла в конце 2-го тысячелетия до н. э., была замощена при Траяне и использовалась в качестве военной дороги римскими легионерами, а позднее и мусульманскими паломниками. Нововведения способствовали переходу кочевых и полукочевых общин к оседлому образу жизни. Урбанизация была ключевым моментом римской политики.
